Пекарь и эльфийка попадают в ад, из Библии Холкхема, ок. 1325 г. © Британская библиотека, Лондон, MS additional 47682, fol. 42v.
Даже в двадцатом веке в исторических и социальных науках Аристотель был влиятельным антирыночным источником на основе контраста между моральными чувствами, лежащими в основе "естественной" и правильной экономики автаркического домашнего хозяйства (oikonomia), и "неестественной" рыночной экономикой (kapelike). Последняя, по его мнению, проблематична, поскольку она "уравнивает вещи и тем самым бросает вызов естественному порядку вещей" (qtd. in Booth 1993: 153). В европейской истории оппозиция рынку и выраженное предпочтение внутренней и общинной автаркии нашли свое отражение в классической греческой философии. Эти идеи постепенно уступили место новой перспективе в трудах Джона Локка и других авторов эпохи Просвещения, которые рассматривали рынок как эмансипирующую силу, освобождающую людей от принудительных уз господствующего социального порядка. Подобным образом либеральные экономические теоретики, такие как Адам Смит, указывали на социальные преимущества коммерции и эгоистичного поведения. Новые либеральные теории XVII и XVIII веков рассматривали рынок как силу, противостоящую аристократическим привилегиям, и как способ утихомирить социальные распри и войны, вызванные эмоциями, стимулируя поворот к рациональному мышлению и социальным действиям. Рынок рассматривался как источник социального прогресса благодаря его douceur-эффекту, цивилизующему влиянию, которое "смягчает" социальные отношения в ситуациях, когда люди стремятся сохранить благоприятную репутацию.
Однако в XIX и XX веках либеральные идеи были отвергнуты критическими теоретиками, такими как Карл Маркс, в ответ на социальное неравенство и ужасные условия труда, которые появились в результате зарождающейся индустриализации. Как я уже описывал ранее, социалистические историки экономики, такие как Поланьи, М. И. Финли и Джон Мурра, перенесли критическую теорию в антропологическую мысль и практику двадцатого века. Интересно, что растущая критика капитализма в некоторых отношениях возродила антирыночные идеи, которые лежали в основе классической греческой и средневековой христианской мысли. Антропологи как критики рынка стали рассматривать коммерцию как чужеродную силу, которая проникает в общество, трансформируя социальные узы традиционного домохозяйства и общины, разрушая то, что антропологи понимают как "естественный" или "аутентичный" образ жизни.
В течение десятилетий антропологи придерживались антирыночного и ориентированного на общины подхода к моральной экономике. Однако недавние эмпирические исследования обнаружили недостатки этого во многом идеологически мотивированного образа мышления. Антропологи (и географы) начали уделять пристальное внимание рынкам еще в 1960-х годах, следуя примеру Г. Уильяма Скиннера, который продемонстрировал, что теория размещения розничной торговли ("теория центрального места") может быть продуктивно применена для понимания пространственного распределения и торговых функций рынков Китая позднего императорского периода (после XIV века н. э.). Но экономика розничной торговли - это лишь часть того, что он обнаружил. Местные рынки, которые Скиннер называет "стандартными маркетинговыми сообществами", также были важными элементами сельской социальной организации в том смысле, который ранее не признавался. По его мнению, "антропологические работы по китайскому обществу, сосредоточив внимание почти исключительно на деревне, за редким исключением исказили реальность сельской социальной структуры. В той мере, в какой о китайском крестьянине можно сказать, что он живет в самодостаточном мире, этот мир - не деревня, а стандартная маркетинговая община" (Skinner 1964: 32).
Со времен основополагающих публикаций Скиннера и антропологи, и сельские географы проделали большую работу, посвященную рынкам. Однако даже сейчас редко можно найти этнографический отчет, выполненный с такой тщательностью и детальностью, как исследование сельских районов Марокко, проведенное Герцем, которое я привожу ниже. Хотя во многих регионах мира имеются разрозненные полезные источники, исторические и этнографические работы в средневековой и ранней современной Европе, а также в Северной Африке и Африке южнее Сахары являются особенно богатыми источниками для этой главы. Мезоамерика также была областью, где экономические антропологи, археологи и этноисторики уделяли значительное внимание рынкам и товарам.