Ключевое утверждение эволюционных психологов заключается в том, что просоциальная психология развилась в контексте небольших обществ охотников-собирателей в плейстоценовой предыстории человечества. В тех малых группах, которые они себе представляют, и предполагая, как они это делают, жесткие условия "ледникового периода" (хотя никаких климатологических или других особенностей не приводится), социальные действия, соответствующие сотрудничеству, должны были быть выгодны для индивидов в малых группах. Такое поведение включает в себя готовность сотрудничать, а также наказывать не сотрудничающих. Кроме того, оба аспекта кооперативного поведения - сотрудничество и наказание не сотрудничающих - представляют собой эволюционную склонность к альтруизму, при которой сотрудничающие и наказывающие жертвуют личной выгодой ради блага других членов группы.
Идея о том, что альтруизм, Святой Грааль биоматематиков, должен быть краеугольным камнем человеческой способности к сотрудничеству, основана на следующей логике: Достаточно оглянуться вокруг, чтобы понять, что люди - высокосоциальный, "групповой" вид. По выражению Роберта Бойда и Питера Ричерсона, "человеческие общества чрезвычайно кооперативны по сравнению с обществами большинства других животных" (Boyd and Richerson 2006: 453); аналогичным образом Мартин Новак и Роджер Хайфилд описывают людей как "суперкооператоров" (Nowak and Highfield 2011). Из этого следует, что альтруистическая человеческая природа должна быть основой для сотрудничества, поскольку альтернатива - эгоистическая человеческая природа - приведет к социальному хаосу. По мнению экономистов Сэмюэля Боулза и Герберта Гинтиса, без "просоциальных эмоций все мы были бы социопатами, и человеческое общество не существовало бы, какими бы сильными ни были институты контракта, государственного правоприменения и репутации" (Bowles and Gintis 2003: 433).
Ниже я прокомментирую основные аргументы в пользу понятий "альтруистическая психология" и "человеческий суперкооператор". Но я начинаю свое обсуждение с того, что если мы продолжим это направление исследований, то столкнемся с очень сильным встречным ветром, если принять во внимание то, что известно о человеческой психологии, социальном поведении и культуре - о чем я подробно рассказываю здесь и в последующих главах. Например, идея суперсотрудничества кажется причудливой, когда мы вспоминаем многочисленные примеры того, как социальная структура общества формируется в основном за счет принудительной и эксплуататорской власти конкретного человека, фракции или социального класса. Действительно, когда принуждение является главной организующей силой общества, люди, составляющие доминирующую фракцию, сталкиваются с проблемой сотрудничества между собой для поддержания эффективного контроля над другими, что само по себе является непростой проблемой сотрудничества. И все же, рассматривая общество в целом, мы бы не стали делать вывод, что такое общество является примером чего-то похожего на "суперсотрудничество". Чтобы выработать более продуктивное и реалистичное понимание сотрудничества, нам нужен способ понять условия, которые могут способствовать росту обществ, в которых принуждение было преодолено, а преимущества сотрудничества на широкой основе получены. Эта тема будет рассмотрена в последующих главах данной книги.
Почему альтруизм?
Читателю может показаться непонятным, как и мне (и биологам, которых я цитирую), что эволюционные психологи, занимающиеся корнями сотрудничества, строят свою теорию в основном на альтруизме. Один из источников моего замешательства заключается в том, что я не могу обнаружить никакого надежного способа, позволяющего их методу отличать культурный альтруизм (то есть идеи, которые его ценят) от альтруистических действий, которые могут быть результатом биологически развитой психологии. Таким образом, я думаю, что было бы важно обратиться к данным истории культуры, прежде чем приписывать то или иное поведение альтруистической психологии. Дональд Пфафф (2015: 126) отмечает, что акты благотворительности активизируют центр вознаграждения в мозге (как показывают результаты сканирования мозга). Можно ли считать это доказательством того, что наш альтруистический мозг делает нас "хорошими от природы"? Сомневаюсь. В данном случае я бы предположил, что благоприятная реакция на благотворительность может быть также понята как пример эмоциональной реакции на интернализованную и культурно специфическую ценность.