Главный рынок в ацтекском Тлателолко - самый известный рынок во всей Месоамерике в поздний доиспанский период (по оценкам, он обслуживал 50 000 человек в основные рыночные дни) - и другие рынки Центральной Мексики представляют собой интересную версию автономного управления рынком у коренных жителей. Рынок Тлателолко был отдельным социальным доменом, где судебная власть могущественной империи ацтеков была приостановлена. Управление рынком, включая разрешение споров, полностью находилось в руках группы предпринимателей-организаторов, "Почтека". Организация "Почтека" состояла из двенадцати региональных подгрупп, объединенных в иерархически организованную зонтичную организацию, центральные органы которой находились в Теночтитлане, политической столице империи. Организация Почтека действовала в высшей степени автономно от прямого государственного контроля, но была важным структурным компонентом имперской системы. Руководитель Поштеки входил в правящий совет империи ацтеков, а организация Поштеки самостоятельно управляла важным торговым городом Тохтепек на территории современного южномексиканского штата Оахака. Судебный нейтралитет Поштеки в торговых делах был широко известен. Всех новобранцев учили соблюдать этический кодекс, свойственный их организации, в котором подчеркивались лояльность и солидарность организации Почтеки; уважение и почтение к другим, включая неацтекские народы и их имущество; справедливость в торговых делах. Их судебные полномочия включали право приговаривать к смерти членов "Почтеки", нарушивших кодекс рыночной этики.
Заключительный комментарий
Характерные черты открытых рынков сформировались в различных культурных и социальных условиях. Я предполагаю, что успешное внедрение открытых рынков послужило вызовом традиционным формам власти и привилегий, обеспечив простым людям более широкий доступ к географически расширенным сферам экономической и иной социальной деятельности. В заключительной главе я возвращаюсь к оценке важности этих эгалитаризирующих процессов как социальных сил, способных стимулировать рост коллективных действий в строительстве государства. Учитывая их локальную маргинальность за пределами зон прямого государственного контроля, а также их сакральные и лиминальные свойства и самоуправляемость, именно на рынках люди начинали представлять себе возможность более эгалитарных форм социального общения и новых способов понимания того, что значит быть человеком, которые бросали вызов социальной асимметрии. Кроме того, в той мере, в какой открытые рыночные механизмы способствуют широкому росту экономической активности, они также могут способствовать эгалитарным политическим изменениям. Изменения происходят потому, что, как я развиваю в главах 7 и 8 (совместно с Лейном Фаргером), в фискальных экономиках государств, основанных на коллективных действиях, растущее богатство простых слоев населения повышает их статус как важных вкладчиков в доходы государства. Таким образом, они оказываются в более выгодном положении, чтобы принуждать к заключению сделок с государственными строителями.
О необходимости переосмысления теорий формирования государства и о том, как теория коллективных действий может помочь в этом
С Лэйном Фаргером (Cinvestav del IPN)
Большинство теоретиков государства придерживаются эволюционной схемы, которая понимает возникновение современных демократических государств как новый этап социальной эволюции и разрыв в истории человечества, берущий свое начало исключительно в средиземноморской и европейской историях. По мнению этих теоретиков, демократия была настолько прогрессивной и преобразующей, что ее идеи распространились с "Запада на весь остальной мир" (Tilly 1975b: 608), позволив людям, наконец, освободиться от ига политического угнетения. Конечным источником этого прогрессивного развития, по их мнению, было возникновение уникального рационального менталитета, который превратил людей в волевых агентов, способных участвовать в жизни демократического общества. За пределами европейского и средиземноморского опыта, напротив, государства формировались вокруг доминирующей власти правящей элиты, которая управляла пассивными подчиненными, не способными сопротивляться деспотизму.
Мы считаем, что важно внимательно взглянуть на прогрессистскую схему, потому что она является одной из историй, которые люди чаще всего рассказывают о себе и об истории общества. В этой и следующей главе мы с Лейном Фаргером идем по стопам многих исторических социологов, которые критически оценивают традиционную точку зрения. Мы сосредоточили наш критический анализ на теории коллективных действий - подходе, который, как мы полагали, позволит нам оценить утверждения об исключительности Европы и Средиземноморья. Соответственно, ключевой вопрос, который двигал нашим исследованием, заключался в следующем: если наш подход направлен на понимание сотрудничества как продукта социального и культурного процесса, нам необходимо знать, могли ли люди в другие исторические периоды и культурные условия обратиться к кооперативным способам построения государства, не обязательно по тем же путям, что и в средиземноморской и европейской истории, возможно, но схожим в аналогичном и процессном смыслах.