Однако в Китае эпохи Мин и в других случаях полуавтономия развивалась параллельно с созданием институтов, позволявших периодически контролировать деятельность местных организаций и отдельных лиц с реальной угрозой наказания за недобросовестные действия чиновников или налогоплательщиков. В Китае эпохи Мин это осуществлялось с помощью различных надзорно-судебных бюро, включая "тайную полицию" (Huang 1998: 109), и особенно Цензората, члены которого следили за действиями как чиновников, так и лиц, не входящих в официальную структуру. Этот аспект стратегии полуавтономии также можно обнаружить в случае фокального периода Римской империи, когда стандартизированные практики муниципального самоуправления были предписаны по всей этнически разнообразной империи на основе хартии, впервые разработанной Юлием Цезарем (Lex Iulia Municipalis). В этой хартии подробно описывались структура и функции муниципалитетов. Однако при возникновении коррупции или других проблем на местах император мог послать куратора, корректора, логиста или аналогичное должностное лицо, наделенное достаточными полномочиями для наведения порядка.
Кооперативные штаты "оторвались" от сельских общин?
Вспомним предположение Хардина (Hardin, 1982: 43) о том, что кооперативные государственные строители добьются большего успеха, если смогут "опирать" свою государственную систему на коллективно организованные базовые социальные формации. Для того чтобы лучше оценить идею "копирования", для каждого государства мы изучили характерные формы сельских общин и на основе этих данных разработали схему кодирования, которая позволяет нам охарактеризовать вариации в степени институционального капитала для сотрудничества на уровне общины. Мы рассматривали такие переменные, как наличие или отсутствие подотчетного руководства, обязательных для исполнения правил, способных обеспечить эффективное управление общинными ресурсами, институциональных средств для других аспектов управления и найма должностных лиц, эффективных механизмов разрешения споров и свидетельств ритуальных циклов, способствующих укреплению социальной солидарности общины (статистический анализ приводится в Приложении В, раздел 3). На основе сравнительных данных по тридцати общинам мы обнаружили сложную и изменчивую картину, когда коллективное действие рассматривается в связи с сельскими общественными формациями. В целом, гипотеза Хардина не находит сильной поддержки, поскольку во многих случаях институциональный капитал местных общин был оценен высоко, но при этом общины были встроены в политии, имеющие средние или низкие показатели по нашим показателям коллективного действия.
Важной причиной отклонения от гипотезы Хардина является то, что системы сообществ, получившие наивысшие баллы по институциональному капиталу, - это системы, в которых преобладающей формой сельскохозяйственного производства является общинное или даже более крупномасштабное управление потоками влажного риса (в отличие от ирригации при наводнениях или земледелия, основанного на осадках). Как правило, управление паводками требует незначительного межхозяйственного сотрудничества на уровне общины или более крупного масштаба. В случае с ирригацией, регулирующей сток (например, на Бали, в Таиланде и Бирме), для успешного совместного использования воды и поддержания инфраструктуры необходим высокий уровень межхозяйственного сотрудничества. В противоположность этому мы отметили, что всеохватывающие индуистские или буддистские политические структуры соответствующих государств были в высшей степени сегментарными. Поэтому для них характерны слабые связи, соединяющие центральных чиновников государства со второстепенной элитой и местными общинами. В этих случаях местные или даже более обширные системы управления водными ресурсами функционировали в значительной степени независимо, при незначительном участии государства.
Мы столкнулись с некоторыми ситуациями, в которых можно обнаружить "свинство" в смысле Рассела Хардина. Примером могут служить ацтекские кальпультины, местные общинные образования, которые были наследием предыдущих центральномексиканских полисов и вносили социальный капитал в более крупное политическое сообщество. Они обеспечивали хорошо организованную организационную базу, которая затем могла быть административно связана с более высокими уровнями системы управления. Однако в целом по всей нашей выборке высокий уровень сотрудничества в сельских общинах не всегда служил моделью для построения государства в более широком масштабе, и государства не обязательно опирались на существующие системы институционального капитала для сотрудничества.