— Так.
Они пристально посмотрели друг на друга.
— Я ухожу. Берли Сесиль.
И Сенди Айртон ушел.
— Он все-таки не выпил, — пробормотал горец, глядя ему в след.
Это доказывало, что Айртон не хотел дружеских отношений.
Когда в долине распространился слух, что и Айртон и Сесиль высказались в пользу школы, другие присоединились к ним. Было решено, что попечители должны приискать учителя как можно скорее.
Тайный винокур Берк, который пользовался своим уменьем читать и писать только для того, чтобы изыскивать средства получше провести акцизных чиновников, говорил:
— По моему, здесь мальчикам образование не нужно. Каждый знает свою землю, и земли хватает на всех. Вовсе не надо учителя с дипломом и со всякими штуками. Постарайтесь найти молодую учительницу, — она за те же деньги останется у нас три месяца вместо двух; жить и кормиться она будет у учеников по очереди. Я могу взять ее к себе на первый месяц.
— Я стою за все самое лучшее. — сказал Айртон, — в учении, как и в разведении свиней. По моему, лучше меньше, да лучше. Все же в том, что ты говоришь, Берк, есть доля правды. Нечего нам платить за те науки, которым наши мальчики не будут учиться.
Айртон сам отказал бы себе во многом, чтобы иметь учителя получше, но он знал, что жители долины были слишком бедны, чтобы дорого платить. Выбор учителя был поручен ему и он старался считаться с желанием остальных.
Рожь была уже снята, пшеница созрела и варенье было, уже сварено, когда Айртон объявил об открытии школы. Никто, кроме трех попечителей, еще не видел учительницы, но было известно, что она приезжает на десять недель. Это доказывало, что учительница была дешевая, так как вся плата, которую община могла предложить, была 140 долларов.
В день открытия школы на дрожках Айртона приехала учительница. У школы собрались все дети, а также и большинство родителей. Вид прибывшей вызвал всеобщее удивление. Она была маленькая, хрупкая, и хотя одета очень просто, привлекательная и даже хорошенькая.
В день открытия школы приехала учительница. У школы собрались все дети, а также и большинство родителей.
Крэм Айртон толкнул своего брата.
Пушистые волосы! — сказал он. — Я слыхал, что девушки с пышными волосами бегут на танцы, как собака, которой свистнули.
Олли Айртон ухмыльнулся.
— Мы с Уиллем уж будем ходить в школу!
Хюг слышал этот разговор, и будь он один, он бы схватился с Олли, но его отец тоже слышал и только сжал губы; поэтому Хюг смолчал.
Мисс Фергюсон легко спрыгнула с дрожек. Она не знала никого, кроме попечителей, и чувствовала, что публика настроена критически и даже, пожалуй, легко могла стать враждебной. Тем не менее, не видно было, чтобы она робела.
Айртон хотел представить ее некоторым из родителей, но девушка остановила его жестом. Она посмотрела на детей.
— Кто даст звонок?
Вызвалось полдюжины мальчиков, в том числе и Хюг.
— Пойди ты, — сказала она Хюгу.
Раздался звук надтреснутого колокола.
— Прошу всех войти, — сказала твердо девушка и первая вошла в школу. Все последовали за ней.
— Поставьте два стула по бокам кафедры, — сказала она, и попросила Айртона и Берка сесть.
Потом села сама, и спокойно и твердо дала понять всем присутствующим, что она намерена заставить себе повиноваться.
Она обратилась к чувству чести горцев и, указав на ответственность людей, заботящихся об образовании, поставила попечителей перед необходимостью поддерживать ее.
Один из мальчиков начал вызывающе насвистывать.
— Пойди сюда, — сказала учительница.
Мальчик продолжал свистеть, как видно, решив не отступать.
Айртон встал, подошел к нему, подвел его к кафедре, и вернулся на свое место. Он хотел, чтобы учительница сама справилась с непокорным.
Мисс Фергюсон сошла с кафедры. Мальчик смотрел на нее с усмешкой, готовый дать дерзкий ответ на все то, что она скажет, хотя и посматривал с опаской на Айртона.
Она ничего не сказала.
Быстро и совершенно неожиданно для мальчика она ударила его по щеке.
— А теперь, иди на место, — сказала она.
Мальчик подумал минутку, но дома у себя он привык повиноваться. Он послушался и тут. Гул неодобрения пробежал по комнате. Многие родители открыто выражали свое неудовольствие; им казалось, что учительница посягает на исключительное право родителей наказывать детей.
Айртон посмотрел на своего старшего сына и потемнел, увидя его злой взгляд.