— Идем, отец! Идем скорее! Я сделал! Я сделал молнию!
Электрическая машина Хюга.
Глава II. ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ДОКТОР
Открытиям Хюга, которые были слишком ничтожны, чтобы самим по себе иметь какое-нибудь значение, суждено было сыграть большую роль в жизни Муравьиной долины. В этом большое участие принял отец Хюга.
Раньше Берли Сесиль мало занимался делами соседей и никогда не обращал внимания на то, что могло быть названо общественной жизнью долины. Он был нелюдимый человек и не интересовался местной политикой. Когда прежде пред членами общины вставали вопросы о школе, или об улучшении дорог, Сесиль всегда голосовал против. Он никогда не учился грамоте и не понимал, на что горцу может быть нужно уметь читать; он не любил городов и противился всему, что могло изменить тихую и независимую жизнь долины.
Но теперь он стал думать иначе. «Прадедушкина книга» приняла в его глазах почти магическое значение, а уменье Хюга читать эту книгу дало отцу преувеличенное представление о способностях мальчика. При редких своих встречах с соседями всегда молчаливый горец стал рассказывать об успешных опытах своего мальчика с молнией.
Некоторые соседи посмеивались над этими опытами, но очень осторожно, так как Берли Сесиль был известен, как человек очень щепетильный в вопросах чести, и кроме того, никогда не выходил из дому без винтовки. В местах, где неосторожно сказанное слово может возбудить семейную вражду, которая может переходить из поколения в поколение, — люди стараются выбирать выражения.
Было также много соседей, готовых верить во всякое чудо, которое им показывали, и даже еще представить его более чудесным, рассказывая о нем в преувеличенных выражениях. В передаче некоторых, скромные опыты Хюга приняли грандиозные размеры, и много любопытных приходило к шалашу Сесилей. Поэтому Хюгу пришлось в течение следующей осени не раз повторять опыты. С каждым разом он становился все ловчее и ловчее, и все время вносил усовершенствования в свою грубую машину, прилаживая ее части. Грабли были заменены гребнем, сделанным из стальных булавок, а бриллиантовое кольцо одного из посетителей дало ему возможность обрезать углы стекла, так что оно стало, наконец, круглым.
Не всегда посещения любопытных сходили гладко. Многие, наслышавшись чудес о машинах, требовали невозможного: хотели, например, чтобы Хюг расколол электрической искрой полено, потому что, — говорили они, — молния раскалывает деревья. Другие злобствовали, завидуя интересу, который вызвали опыты, и говорили, что «Сесили уж слишком задрали нос».
Среди последних были Айртоны, пуританское семейство, издавна враждовавшее с Сесилями. Вражда эта не принимала кровавого характера, потому что Айртоны были сильные, выдержанные люди.
Сэнди Айртон был порядочным человеком, но он женился на родной племяннице, хорошенькой, но глупенькой девушке, и на его трех сыновьях видна была печать вырождения. Старший из них, Крэм Айртон, был восемнадцатилетний юноша с отталкивающей внешностью и порочными наклонностями. Шестнадцатилетний Олли был слабоумный, Уилли, самый младший, был всего на год старше Хюга. Он был способный мальчик, но страдал припадками, а главное у него на уме всегда были какие-нибудь злые проделки.
Олли, Крэм и Уилли.
Однажды группа любопытных пришла в шалаш Хюга посмотреть, как делают молнию. Между ними были и трое мальчиков Айртон. Хюг был недоволен их приходом, их присутствие очень стесняло его, поэтому он пошел и позвал отца, а до его прихода не хотел даже открыть дверь в шалаш. Было очевидно, что он не доверяет Айртонам, и это, конечно, не могло настроить их дружелюбнее.
Наконец, Хюг пустил водяное колесо в ход. Стеклянный круг быстро вращался, когда Уилли Айртон, стоявший спиной к машине, будто бы случайно уронил ружье с плеча, так что ствол упал на беличьи шкурки, покрывавшие круг сверху. Если бы ружье упало хоть на дюйм левее или правее, стеклянный круг был бы разбит, и вся работа Хюга погибла бы.
Уилли повернулся с улыбкой, ожидая услышать треск разбитого стекла, но не успел он опомниться, как почувствовал, что кто-то схватил его сзади за волосы и за пояс, поднял и вынес из шалаша. Как он ни отбивался, ему не удалось вырваться, и через несколько секунд он оказался в потоке. Пока он не вымок до нитки, горец не выпустил его из рук.