Должно быть, это было написано у него на лице.
— Что ж, об этом можете не переживать, — сказал полковник Уэлтон. — Не желаете приказать своему войску начать устанавливать палатки или мне приказать?
— Сэр, а почему бы не вам? — отозвался Рузвельт. — Чем раньше парни полностью осознают, что должны исполнять приказы любого, кто старше их по званию, тем скорее они станут солдатами в полном смысле этого слова.
— Очень хорошо. — Уэлтон кивнул. — И весьма доходчиво. — Он без особых усилий повысил голос так, чтобы его слышал весь Самовольный полк. При этом, он не перешёл на крик — Рузвельт задумался, сможет ли сам обучиться этому навыку.
Отдав приказы, Уэлтон с интересом наблюдал, как их будут исполнять. Он хмыкнул, глядя, как солдаты ставят палатки.
— Богатое разнообразие тканей у вас, не так ли, полковник? — Мгновение спустя, он перестал хмыкать и замер, уставившись. — Святый боже, это, что, вигвам?
— Так точно, сэр. В полку у нас их несколько. Похоже, они служат столь же хорошо, как и то, что делаем мы, белые.
— Так и есть, полковник. Я достаточно прослужил на равнинах, чтобы в этом убедиться. Они просто застали меня врасплох. — Генри Уэлтон не просто смотрел, как бойцы Самовольного полка ставят лагерь. Время от времени он доставал часы, чтобы узнать, насколько быстро они это делают.
Рузвельту хотелось подойти к ним, начать кричать и размахивать руками, чтобы ускорить. Он заставил себя тихо сидеть на лошади и позволить им всё делать самим. Если они не выучили того, что он с таким трудом в них вдалбливал, сейчас никакая болтовня не поможет.
Его взгляд метался туда-сюда между бойцами и полковником Уэлтоном. Казалось, они возились целую вечность. Но, когда последняя палатка была, наконец, установлена, Уэлтон убрал часы в карман и удовлетворённо кивнул.
— Неплохо, полковник. Повторюсь, весьма неплохо.
— Премного вам благодарен, сэр. — Полковник Теодор Рузвельт сиял.
Полковник Альфред фон Шлиффен и второй лейтенант Арчибальд Крил шагали по местам, некогда бывшим береговой чертой Луисвилля, штат Кентукки. Вместо своей обычно формы, Шлиффен был одет в голубые брюки, тёмно-синюю гимнастёрку и кепи рядового пехотинца армии США. Берег находился в руках северян, но у конфедератов регулярно просачивались вперёд снайперы, отчего привлекать к себе внимание сколько-нибудь необычным видом было необычайно плохой затеей.
В кармане брюк Шлиффена лежала телеграмма от генерала Роузкранса, где генералу Уилкоксу приказывалось позволить ему пересечь Огайо, дабы наблюдать за битвой с более близкого расстояния, а также телеграмма от посла Шлёцера, в которой тот заверял Уилкокса в том, что Фатерлянд не будет считать его ответственным, если Шлиффен при исполнении своего воинского долга, будет ранен или убит. Военному атташе потребовались обе телеграммы, дабы Уилкокс позволил ему пересечь реку.
Лейтенант Крил озирался вокруг и не верил своим глазам.
— В жизни ничего подобного не видел, — сказал он. Пару минут спустя он повторил это снова, видимо, позабыв о прошлых словах. Вскоре он повернулся к Шлиффену. — Вы видели что-нибудь похожее, полковник?
Шлиффен был вынужден покачать головой.
— Нет, думаю, не видел.
Где бы ни шла война, она оставляла за собой разорение. Это Шлиффен знал. Это он сам видел. Но он никогда не видел, чтобы война посещала крупный город, решала, что ей тут нравится и, словно непутёвый зять, надолго оставалась в нём. Такого он не видел, до сей поры.
Каменная Стена Джексон решил встать в оборону в пределах города, дабы Соединенные Штаты, раз им так сильно нужен этот город, заплатили за него максимально высокую цену, и постарался чтобы, если они город захватят, досталось им только пустое место. Конфедераты дрались за каждое здание. Они заставили северян равнять с землёй целые кварталы, а затем сражались среди руин, пока их не вычищали при помощи винтовки и штыка. Они несли ужасающие потери, но наносили их другой стороне ещё больше.
Шлиффен поглядел в сторону передовой, которая всё ещё находилась всего в нескольких сотнях ярдов впереди, и покачал головой. Нигде он не увидел ни единого нетронутого здания. Из каждого строения артиллерия, что КША, что США, вышибла крупные куски. Также по всем домам прошёлся огонь, оставив полосы копоти на кирпичной кладке, где она ещё стояла.
По левую сторону от Шлиффена залаяла батарея полевых орудий северян. Когда битва за Луисвилль только началась, генерал Уилкокс не очень-то переживал о наличии пушек на южном берегу Огайо. Впрочем, он достаточно быстро осознал, — возможно, настолько же быстро, насколько это осознал бы любой немецкий генерал, — что пехота не может справиться со своей задачей самостоятельно. Снаряды могли превратить в руины ещё какую-то часть Луисвилля. Если они падали туда, куда надо, то могли поспособствовать продвижению пехотинцев ещё на несколько ярдов.