— Это, как мы уже здесь видели, есть не что иное, как истинная правда, — веско проговорил Поуп. — Превосходно, полковник. Снимите его с конного пьедестала, — военный губернатор рассмеялся собственной остроте, а с ним, разумеется, рассмеялся и Кастер, — и ведите его в узилище. Вскоре мы его подвергнем суду, и вскоре же, не сомневаюсь, подвергнем казни через повешение.
— Полагаю, председатель на этих процессах — вы, — вежливо произнёс Кэннон. — Приятно знать, что вы подходите к этому делу беспристрастно.
— Вы, мормоны, слишком долго разлагали суды территории Юта, — ответил Поуп. — У вас не должно больше быть возможности для этого.
Кастер спешился, подошёл к лошади Кэннона и разрезал верёвки, что связывали его ноги. Он помог скованному пленнику спуститься с животного, затем повёл его к ряду камер, предназначенных для пьяных солдат, которые ввязывались в потасовки, но сейчас там содержалось столько мормонских вождей, сколько армия США была способна выследить.
Сделав пару шагов по плацу, Кастер замер, как вкопанный. А поскольку он держал под руку Кэннона, мормонский элитарий также был вынужден остановиться. На мгновение Кастер напрочь позабыл о пленнике, захватом которого так гордился. Указывая через плац, он прорычал:
— Что, адово пламя, он тут делает?
Взгляд Джона Поупа скользнул к фигуре, прогуливавшейся своей развинченной походкой. С чем-то похожим на мурлыкание, военный губернатор произнёс:
— Честный Эйб?[87] Арестован за сношения с Джоном Тейлором и за отказ сообщить, где этот жалкий бунтовщик прячется.
— Это действительно так, сэр? — Глаза Кастера засияли. — Можете его тоже повесить? Господь свидетель, за последние двадцать лет он это заслужил. Если бы не он, нам бы не пришлось сражаться в Войне за Сецессию, и, если бы не он, думаю, мы бы в ней победили. — Построив фразу именно так, он смог обвинить Линкольна за его обращение и с Макклелланом, и с Поупом.
— Мне запрещено его вешать, — безрадостно произнёс Поуп. — Мне даже официально запрещено держать его под замком, хотя президент Блейн, в своей щедрости, позволил мне содержать его под охраной здесь, в форте. — Он что-то пробормотал в бороду. Чуть громче он добавил: — Блейн тоже республиканец.
— Республиканцы. — Кастер произнёс это слово так, словно оно было отравлено. — Они втягивают нас в войны, а потом сражаются в них самым неправильным способом, какой только могут найти. Если половина, четверть того, что в телеграммах сообщают о Луисвилле, правда… — Ударом ноги он выбил облако пыли, затем обтёр сапог о тыльную сторону брючины.
— Орландо Уилкоксу всегда лучше удавалось молиться, нежели воевать, — сказал Поуп. — Это произвело впечатление на краснокожих, когда он был тут, на Западе. Теперь он больше не сражается с краснокожими. Теперь он сражается с Каменной Стеной Джексоном.
— Нам обоим это известно, — с гримасой на лице произнёс Кастер. Внезапно он вспомнил, что всё ещё держал Джорджа К. Кэннона. — Иди, давай. — Он пихнул пленного мормона вперёд.
Едва разобравшись с формальностями заключения Кэннона под стражу, он вновь поспешил на плац. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы заметить Линкольна, который прогуливался так беззаботно, как будто находился в гостиничном саду. Кастер подбежал к нему.
— Как вы посмели? — требовательным тоном спросил он.
Линкольн взглянул на него сверху вниз — он смотрел сверху вниз потому, что хоть вес прожитых лет и согнул его, бывший президент всё ещё возвышался над всеми на фут, или даже больше.
— Как я посмел, что? — мягким голосом поинтересовался он. — Прогуливаться здесь? Я не думал, что это частная собственность, и ни в коей мере не примял траву.
Плац представлял собой голую землю, без единой травинки, на которую можно было бы ступить. Кастер хмуро смотрел на Линкольна, который выдерживал его хмурый взгляд, как человек, выдержавший множество хмурых взглядов.
— Как вы посмели общаться с мормонами без разрешения? — бросил он.
— Я надеялся убедить мистера Тейлора уступить так, чтобы эта оккупация нанесла как можно меньше вреда Конституции, — ответил Линкольн. — Боюсь, в этом я не преуспел, мормоны испытывают к подвешиванию за шею такую же степень неприятия, как и все остальные группы народонаселения.
— Сила — единственный урок, который понимают мормоны, — сказал Кастер.
— Кто посеет ветер, пожнёт бурю, — ответил на это Линкольн. — Тяжесть ненависти, что порождает к себе Армия США, может стать неподъёмной.
87
Честный Эйб — прозвище Авраама Линкольна, данное ему за то, что он всегда возвращал взятые в долг деньги.