— Будто это Конфедеративные Штаты пожинают сейчас бурю, ветер которой посеяли вы лично, — сказал Кастер. Эти слова проняли Линкольна; Кастер улыбнулся, увидев, как тот поморщился. Он продолжил: — Как вы посмели скрывать от нас местонахождение Джона Тейлора?
К его удивлению, при этих словах Линкольн рассмеялся.
— Мой дорогой полковник, вы хотите сказать, будто считаете, что Тейлор всё ещё находится там же, где и был?
Кастер почувствовал себя дураком. Он попытался скрыть это за самоуверенностью.
— Что вы, разумеется, нет. Но если бы вы сразу после этой незаконной встречи явились к военным властям США, мы могли бы схватить изменника, так как у него была бы совсем небольшая форма перед нашими людьми.
— В этом вы, возможно, правы, полковник Кастер, — ответил Линкольн. — Однако, поскольку он решил использовать меня, как посредника, я счёл, и по-прежнему считаю, что мистер Тейлор, по сути, сделал меня обязанным перед собой, и я нарушил бы свои обязательства перед ним, сообщив, где мы встретились.
— Ежели вы и далее намерены прятаться за каждой буковкой и каждой запятой закона, чтобы спасти преступника от заслуженной кары, тогда, по моему мнению, вы заслуживаете встать на виселице рядом с ним, когда мы его схватим, — сказал Кастер. — Я не терплю законнической казуистики и болтовни.
— Как же мы тогда должны жить, если не по закону? — поинтересовался Линкольн.
— Когда закон нас подводит, как это с очевидностью произошло на территории Юта, следует ли нам жить по нему, как бы дорого нам это ни стоило? — ответил на это Кастер.
Линкольн вздохнул.
— Тут вы, полковник, намеренно или нет, задали очень важный вопрос. Немалая часть истории закона Соединённых Штатов, да и всего мира, по сути, как мне известно, проистекает из диалектической борьбы между вашим наблюдением и моим.
— Какой ещё борьбы? — спросил Кастер.
— Неважно, — ответил Линкольн. — Я и не ожидал, что вы изучали Гегеля или Маркса. Их труды прибыли на эту сторону Атлантики совсем недавно, и пока не были оценены по достоинству.
Кастер не слышал об этих именах. Это вынуждало его ощущать не невежество, а самодовольное превосходство.
— Нам тут не нужна кучка иностранных лгунов. Как по мне, нам хватает и своих, доморощенных лгунов. — Он с яростью смотрел на бывшего президента. — И если бы президент, что состоит в той же жалкой партии, что и вы, не защищал вас от последствий предательства, мы бы посмотрели, сможем ли построить виселицу, достаточно высокую, чтобы вас на ней вздёрнуть.
— Мои ноги всегда были достаточно длинными, чтобы дотянуться до земли, — сказал Линкольн. — Я бы предпочёл, чтобы они дотягивались и впредь.
— А я нет, — сказал Кастер и повернулся спиной к человеку, которого считал виновником столь многих неудач прошлого поколения. Он зашагал прочь. Хоть ему и показалось, что он услышал за спиной очередной вздох Линкольна, он не стал оборачиваться, чтобы убедиться.
Вместо этого он разыскал генерала Поупа, который был весьма рад видеть его после поимки Джорджа Кэннона.
— Один за другим, полковник, они оказываются в наших руках, — сказал Поуп. — И мы избавимся от них, одного за другим.
— Так точно, сэр, — отозвался Кастер. — Откровенно жаль, что и от Линкольна мы не можем избавиться тем же способом, ну или чтобы с ним произошёл несчастный случай при попытке побега.
— Мне отдельно предупредили, чтобы я не допустил возникновение подобных несчастных случаев в отношении него, хоть он об этом и не знает, — сказал Поуп. — Очень плохо, не так ли?
— Прячется за законом, чтобы нарушать закон, — пробормотал Кастер. Линкольн мог бы подобрать этому какое-нибудь причудливое название. В глазах Кастера, всё было так, как есть.
— Именно так. Что ж, все эти годы мы оба знали, что этот человек — мерзавец, так с чего бы нам удивляться очередному доказательству сего? — Поуп начал говорить что-то ещё, но сам себя одёрнул. — Вспомнил, что хотел сказать вам, полковник. Военное министерство выдаёт нам ещё полдюжины орудий Гатлинга. Поскольку вы уже имеете опыт обращения с ними, я приписываю их к вашему полку.
— Есть, сэр, — ответил Кастер. — Лишь Богу известно, что я могу сделать с восемью этими штуковинами, но скажу, что не могу придумать ничего более уместного для того, чтобы свора бунтовщиков пожалела что вообще родилась на свет, чем выставить против них одну штучку.
— Именно так, — повторил Поуп. — Едва мы начнём вешать мормонских шишек, у нас могут появиться те самые бунтовщики. Надеюсь, не появятся. Впрочем, если придётся, полагаю, вы с этими забавными кофемолками сыграете основную роль в их усмирении.