— С удовольствием, сэр, — ответил Кастер.
Чаппо подошёл к генералу Стюарту. Сын Джеронимо вежливо подождал, пока на него обратят внимание, затем произнёс:
— Первые из наших людей вернулись. Синепузые идут чуть позади них. Гонят со всех сил. Думают, что против них только мы. В другой час, может, два, вы покажете им, что они ошибаются.
— Да. — Стюарт потёр ладони. Он ожидал начала действия с той же жаждой, с какой жених ожидал брачной ночи. — Ты уверен насчёт времени?
— Как человек может быть в чём-то уверен? — резонно заметил Чаппо. — Если синепузые не учуют ловушку, к тому времени они будут здесь.
— Хорошо. — Стюарт обратился к горнисту. — Труби к бою.
Когда зазвучала воинственная мелодия, Чаппо произнёс:
— Для белых вы очень хорошо прячетесь. Вы можете обдурить других белых. — С юношеским перфекционизмом, он поправился: — Вы могли бы дурить других белых довольно долго.
Джеб Стюарт напомнил себе, что в устах краснокожего эти слова звучали, как похвала, а не как неуважение. Эта пустыня была землей апачей, а не его собственной. Ему и его людям никогда её не познать, как им. Именно поэтому они были столь полезными союзниками против янки.
По этой же причине, хоть он и не стал бы нападать на них сам, как уговаривал его майор Селлерс, Стюарт не стал бы возражать, чтобы в предстоящей битве погибло немало апачей. Случись так, они не смогли бы обвинить его в этом. Они были столь же готовы сражаться с солдатами США, сколь и он сам — более чем, готовы, ведь это сражение было их идеей. Когда они будут подсчитывать свои потери, он будет говорить так сочувственно, словно старая мамочка.
Пока же он отправил вестовых тем, кто последние несколько дней потел под жарким-жарким солнцем. Все посланники несли один приказ. Не открывать огонь слишком рано, — инструктировал их Стюарт. — Ждать сигнала. Ждать, пока янки зайдут в каньон. Мы хотим их не просто напугать. Мы хотим их разгромить.
Чаппо слушал всё это с одобрением.
— Единственный смысл в сражении — это победа, — сказал он. — Ты хорошо это понимаешь.
— Это уж точно, — ответил Стюарт. Пусть он и носил на воротнике вышитые генеральские звёзды, карабин Тредагара он носил, как простой кавалерист. Некоторые офицеры считали своим долгом в бою вести и вдохновлять рядовых, в сам бой не вступая, за исключением самообороны. Стюарт никогда не видел в этом смысла. Ему хотелось наносить вред врагу всеми доступными способами.
Ожидание давалось тяжело, что всегда было свойственно ожиданию. Затем, в отдалении на севере он расслышал ружейную стрельбу, его голова дёрнулась в сторону, как у охотничьей собаки, взявшей след. Он огляделся в поисках Чаппо. Апач испарился, и Стюарт не мог сказать, когда. В одну секунду он был здесь, в следующую уже нет. Ни один белый не мог так двигаться.
Появились апачи, некоторые верхом, некоторые пешие. Они спокойно двигались по каньону. Наблюдая за ними, Стюарт не испытывал ничего, кроме восторга. Тем, как они отступали с боем, они не давали ни единого намёка солдатам США, что их ожидают союзники. Когда они сформировали некое подобие строя на южной оконечности каньона, это выглядело ничем иным, как отсрочкой, позволявшей остальным оторваться от преследователей.
Вот, появились и янки, они ехали в свободном порядке, то там, то тут появлялись облачка дыма, когда кто-нибудь из них стрелял по отступающим индейцам. Некоторые, примерно один к двум, вообще никакими синепузыми не были, на них была гражданская одежда — добровольцы, предположил Стюарт. Увидев, что индейцы больше не отступали, а сформировали строй, солдаты северян начали собираться в кучу; те, что ехали впереди замедлялись, а те, что ехали позади их догоняли.
Такая цель — просто мечта для артиллеристов. Стюарт подождал, пока пушкари, находившиеся на возвышенности, решат, что в их прицелах собралось достаточно чёртовых янки. Если бы они ждали дольше, какой-нибудь жадный до стрельбы идиот начнёт палить раньше них, и выдаст врагу засаду.
Бах! Все полевые орудия выстрелили, как одно целое. Все снаряды легли очень кучно посреди янки. Результат, видимый сквозь дым и поднятую пыль, был ужасающим: на горящей земле лежат и дергаются люди и кони, другие люди и кони, либо ошмётки людей и коней, лежат и вообще не шевелятся.
Словно в прекрасную музыку Стюарт вслушивался в растерянные и встревоженные крики солдат северян. Как он и надеялся, орудий они пока не заметили, и решили, что апачи заложили для них мины.
— Рассредоточиться! — выкрикнул кто-то, направив синепузых вверх по пологим склонам каньона — и прямо под истребляющий ружейный огонь, который конфедераты, уже уставшие ждать, обрушили на них.