Джексон добросовестно ответил на приветствие. Без сомнений, они были хорошими солдатами, и в случае необходимости, будут сражаться отважно. Когда он сравнил их с теми тощими дикими котами, которых вёл за собой во время Войны за Сецессию, то заметил, что они оставляют желать лучшего. Он был достаточно честен, чтобы задуматься, лежала ли за это вина на них, или на нём самом. В этом году ему исполнилось пятьдесят семь, и чем старше он становился, тем лучше выглядело прошлое, и тем хуже выглядело настоящее.
Он подъехал ко входу в президентский дом. К нему тут же подбежала пара рабов. Один из них держал коня за голову, пока генерал спешивался, затем привязал животное к чугунной стойке напротив здания. Джексон бросил ему пятицентовик. Раб поймал серебряную монету в полёте, бормоча благодарности. Рядом стояла незнакомая повозка-ландо, запряжённая двумя лошадьми. На козлах сидел белый возница и читал газету в ожидании появления хозяина. Тот факт, что он белый, навёл Джексона на мысль о том, кем мог быть пассажир, особенно, в паре с незнакомой повозкой.
И действительно, из президентской резиденции вышел Джон Хей[16], в своём пиджачном чёрном костюме выглядевший стильно, пусть и слегка похоронно.
Новый посол Соединённых Штатов был весьма привлекательным мужчиной около пятидесяти лет от роду, его русые волосы и борода слегка присыпаны сединой. Его кивок вышел резким и тщательно выверенным.
— Добрый день, генерал, — вежливо, но холодно произнёс он.
— Ваше превосходительство, — ответил Джексон тем же тоном. В молодости Хей служил секретарём Эйба Линкольна. Это само по себе делало его объектом подозрений со стороны Конфедеративных Штатов, однако, оно же делало его одним из немногих республиканцев, имевших реальный опыт работы на госслужбе. Джексон надеялся, что именно последнее и послужило причиной того, что президент США Блейн назначил его послом в КША. Если нет, это назначение было опасно близко к оскорблению.
Хей обладал кустистыми выразительным бровями. Сейчас эти брови изогнулись.
— Не удивлюсь, генерал Джексон, если мы посещаем президента Лонгстрита по одному и тому же вопросу, — сказал он.
— Да? И что это за вопрос? — Джексон подумал, что скорее всего Хей прав, но не собирался подавать вида. Чем меньше знал враг — а любой житель Ричмонда, кто не считал Соединённые Штаты врагом, был идиотом — тем лучше.
— Вы прекрасно знаете, что это за вопрос, — ответил Хей с ноткой резкости в голосе. — Вопрос о Чиуауа и Соноре.
Разумеется, он прав. Он мог быть врагом или чернозадым республиканцем (с точки зрения Конфедерации, эти слова являлись синонимами), но он не был дураком.
— Не могу понять, как частная сделка между Мексиканской империей и Конфедеративными Штатами Америки стала темой, которой так обеспокоены Соединённые Штаты.
— Не надо лицемерия, — резко бросил Хей. — Президент Лонгстрит два часа пытался меня умаслить, и я от этого устал. Ежели вы не понимаете, как нас может обеспокоить увеличение нашей общей границы на несколько сотен миль, сэр, то вы не достойны звёзд, вышитых на вашем воротнике. — Не дав Джексону возможности ответить, он взобрался в ландо. Тот же негр, что помогал генералу Конфедерации, отвязал лошадей. Возница отложил газету и щёлкнул поводьями. Коляска укатила прочь, гремя железными колёсами.
Джексон не стал поворачивать голову, чтобы посмотреть, куда уехала повозка. Дипломатия — не его забота, не напрямую; он имел дело с её ошибками. Он выпрямил спину и уверенным шагом поднялся по ступенькам в особняк президента.
Г. Моксли Соррел, руководитель администрации Лонгстрита, встретил его прямо за порогом.
— Доброе утро, генерал Джексон, — проговорил он почти столь же осторожным тоном, что и Хей.
— Доброе утро. — Джексон постарался лишить свой голос всяческих эмоций.
— Президент скоро с вами встретится. — Джексону показалось, что Соррел сделал ударение на втором слове. Руководитель администрации служил с Лонгстритом почти с самого начала Войны за Сецессию, и прослужил с ним всё время, пока сами Лонгстрит и Джексон, будучи командирами корпусов при Ли, были в равной степени и соперниками, и товарищами. Все эти годы Джексон замечал, что Лонгстрит не забывал того противостояния, а, что помнил Лонгстрит, помнил и Моксли Соррел.
Обменявшись с ним парой ничего не значащих фраз, Джексон стоял в тишине, пока Соррел не отвёл его в кабинет президента Лонгстрита.
16
Джон Милтон Хей (1838–1905) — американский дипломат и писатель. В реальной истории занимал должность госсекретаря в администрации Мак-Кинли и Т. Рузвельта.