Фолк улыбнулся — эти слова его развеселили, а не разозлили.
— В прошлом я планировал сделать карьеру в юриспруденции, генерал Стюарт. С окончанием Войны за Сецессию я твёрдо решил, что моим талантам найдётся лучшее применение на службе стране, как солдата, а не юриста. Поскольку я принадлежу к квакерам[21], моя семья огорчилась этим выбором, однако же, я здесь.
— Вы здесь, — согласился Стюарт. — И раз уж вы здесь, подполковник Фолк, я должен заявить вам, что точка зрения Конфедеративных Штатов такова: если сделка о продаже Чиуауа и Соноры будет завершена, эти две провинции станут территориями Конфедеративных Штатов Америки, они будут управляться и охраняться исключительно волей правительства КША. Проще говоря, сэр: раз они наши, мы будем делать с ними то, что пожелаем.
— Проще говоря, сэр, Соединённые Штаты не намерены позволять обойти себя с юга, — сказал Фолк. — Соединённые Штаты не намерены позволить Конфедерации получить преимущество над слабым соседом, как вы поступили, отняв Кубу у Испании несколько лет назад. Полагаю, вы телеграфируете в Ричмонд о нашей встрече. Будьте уверены, я не сообщаю вам ничего, что могло бы отличаться от того, что сообщает посол Хей президенту Лонгстриту, или, раз уж на то пошло, что сообщает президент Блейн послу Бенджамину в Вашингтоне.
— Если вы, янки, продолжите так лаять, подполковник, — заговорил майор Селлерс, — вам придётся и кусать.
Фолк покраснел — на его красивой гладкой коже потемнение было заметно особенно ярко. Но, когда он отвечал, голос его оставался холоден:
— Заверяю вас, майор, вы почувствуете наши зубы, если ваша страна продолжит упрямо следовать своим неразумным курсом.
— Соединённые Штаты уже почувствовали наши зубы, сэр, — сказал Стюарт. — Должен признать, было это уже давно, возможно, вы забыли. Если так, мы готовы вам напомнить. Также напоминаю, у нас есть добрые друзья, а Соединённые Штаты этим похвастаться не могут.
Подполковник Фолк пожал плечами.
— Сэр, я доставил вам послание, как мне было приказано. Лично я не вижу смысла в войне, как не видит его ни один здравомыслящий человек или государство. Но вы должны знать, что Соединённые Штаты тверды в этом вопросе. Доброго дня. — Не дожидаясь ответа, они вместе с капитаном развернулись и поехали к своему отряду.
Стюарт наблюдал за ними, пока все янки не направились в сторону Нью-Мексико. Когда он был того же возраста, что и Фолк — Боже, когда он был ещё моложе — ничто не казалось ему более радостным, чем отправиться на войну. Теперь, когда его собственные сыновья приближались к совершеннолетию, он более не был в этом уверен.
Он повернулся к майору Селлерсу.
— В следующий раз мы увидим этого янки на поле боя.
Адъютант коротко и резко кивнул.
— Хорошо, — сказал он.
Полковник Альфред фон Шлиффен слышал, что в британском правительстве приравнивали дипломатическую службу в Вашингтоне, округ Колумбия, к вредной работе по причине отвратительного климата столицы Соединённых Штатов. Он не знал, правда ли это. Даже если и нет, этим слухам следовало быть правдой. Погода стала гораздо жарче и влажнее, чем в Берлине, когда бы то ни было, а май едва только перевалил за половину. Военный атташе кайзера Вильгельма I в Соединённых Штатах провёл пальцем под тугим воротником синего прусского мундира, чтобы дать себе хоть чуточку воздуха. Помогло не сильно, если помогло вообще.
Продолжая потеть, Шлиффен вышел на чёрный чугунный балкон своего кабинета. Он уставился на голубя, сидевшего на перилах. Тот улетел прочь, шумно размахивая крыльями. Шлиффен счёл это своего рода победой. Слишком много следов голубиного помёта пятнали тёмно-красный кирпич германского посольства.
Впрочем, жару и влажность ему победить не удалось. Воздух не колыхался ни единым дуновением; снаружи он был столь же горячим, что и в кабинете. По Массачусетс-авеню туда-сюда сновали лошади, коляски и телеги. Улица была вымощена кирпичом, поэтому они не поднимали густые удушливые облака пыли, как могло бы быть, однако грохот железных подков и обитых железом колёс ужасал.
Этот грохот выбил все мысли Шлиффена из головы. Для столь интеллектуально развитого человека подобное было недопустимо. Он вернулся внутрь, закрыл за собой двери во французском стиле. Так как воздух оставался неподвижен, жарче он не сделал, а поскольку двери были почти целиком из стекла, темнее тоже не стало.
Над его столом висело три портрета в рамках. Католик мог бы счесть их изображениями Святой Троицы. Убеждённому гуттериту Шлиффену подобное никогда бы не пришло на ум (Гуттериты — течение в анабаптизме, возникшее в XVI веке, и названное так по имени своего основателя Якоба Гуттера). Для него это были просто самые важные люди в его жизни: аскетического вида фельдмаршал фон Мольтке, чьи победы над Данией, Австрией и Францией сделали Германию под руководством Пруссии единой страной; властный канцлер фон Бисмарк, чья дипломатия сделала возможными победы фон Мольтке; а над ними кайзер, теперь уже облысевший, остатки его шевелюры, усы и пушистые бакенбарды были белыми, грудь обильно украшена заслуженными медалями, поскольку он был грозным воином до того, как сменил своего брата на посту короля Пруссии.
21
Квакеры — они же Религиозное общество Друзей — изначально протестантское христианское движение, возникшее в Англии и Уэльсе в середине XVII века.