— Guten Tag, — ответил Шлиффен, затем, как обычно, перешёл на английский: — Как поживаете, капитан?
— Ganz gut, danke. Und Sie?[24], — Берриман продолжал говорить по-немецки по той же причине, по которой Шлиффен говорил по-английски — оба говорили на чужом языке не настолько бегло, как им хотелось, поэтому не упускали случая попрактиковаться. — Der General wird Sie sofort sehen [25].
— Рад, что он примет меня сразу же, — сказал Шлиффен. — Должно быть, он очень занят, ваша страна в кризисе.
— Ja, er ist[26]. — В этот момент генерал открыл дверь в приёмную, где работал Берриман. Увидев его, адъютант тоже перешёл на английский: — Прошу, полковник.
— Да, всегда рад видеть вас, полковник, — произнёс генерал-майор Уильям Роузкранс[27]. — Входите же.
— Благодарю, — сказал Шлиффен и занял стул напротив стола Роузкранса. Ноздри военного атташе дёрнулись. Ему и раньше случалось чуять исходящий от Роузкранса запах виски, но не в такое время же. Он мысленно пожал плечами.
— Рад вас видеть, — повторил Роузкранс, словно забыв, что уже говорил это. Ему было где-то за шестьдесят, у него были седеющие волосы, довольно опрятная седеющая бородка и большой крючковатый нос. Цвет его кожи был хорошим, но в это дело, похоже, вмешался виски. Он выглядел толковым, но по мнению Шлиффена, был недостаточно умным; эту должность он получил, в основном, благодаря тому, что закончил Войну за Сецессию с меньшим позором, нежели прочие полководцы армии США.
— Генерал, я пришёл, чтобы выразить почтение, а также передать вам наилучшие дружеские пожелания от правящего кайзера, — сказал Шлиффен.
— От болеющего кайзера? — переспросил Роузкранс. — От всего сердца желаю ему выздоровления. Германия всегда была дружественной нам страной, и мы чертовски рады этому, поверьте, с учётом того, как с нами обращаются прочие европейские страны.
Шлиффен строго посмотрел на него, ну, настолько строго, насколько могли выразить невзрачные и слегка худощавые черты лица военного атташе. Роузкранс не выказал ни малейшего признака смущения, он вряд ли даже заметил этот взгляд. Шлиффен решил, что виной всему акцент его английской речи, в которой Роузкранс совершенно невинно ошибся. Решив так, полковник выбросил эту мысль из головы. Если оскорбление не нанесено, он не станет обижаться.
— Буду признателен, генерал, если бы вы могли устроить так, чтобы, в случае начала войны между Соединёнными Штатами и Конфедерацией, я отправился в одну из ваших армий, дабы наблюдать за боевыми действиями и доложить о них своему правительству, — сказал он.
— Что ж, если война не завершится прежде, чем вы до неё доберётесь, полагаю, мы можем это устроить, — ответил Роузкранс. — Впрочем, вам придётся двигаться быстро, ведь мы намерены смести повстанчиков в мгновение ока, и дело в шляпе.
Хоть Шлиффен и догадывался, что кое-чего не понимал — английский, на котором говорили в Соединённых Штатах, порой, сильно отличался от того, что он учил в Германии — суть он уяснил довольно чётко.
— Значит, вы считаете, что можете одержать лёгкую и быструю победу? — Ему с трудом удавалось скрыть удивление в голосе.
— А вы нет? — Роузкранс даже не пытался скрыть изумление. Лишь немногие американцы, насколько мог судить Шлиффен, обладали хоть каким-то навыком скрывать собственные мысли и чувства; наоборот, они с какой-то странной гордостью открыто носили их. Когда Шлиффен помедлил с ответом, Роузкранс повторил вопрос: — А вы нет, сэр? Факт в том, что они боятся. Это видно по всему, что они делают.
— В вашей стране я лишь невежественный иноземец, — произнёс Шлиффен, эта уловка всегда давала хороший результат. — Не будете ли вы столь любезны объяснить, что вы имеете в виду?
Роузкранс раздулся от ощущения собственной важности.
— Для меня этот факт очевиден, полковник. Правительство Соединённых Штатов недвусмысленно заявило Ричмонду, что они заплатят чертовски высокую цену, если хоть один солдат Конфедерации пересечёт Рио-Гранде. И ни один ещё этого не сделал. Ч.Т.Д.
— Разве не может быть так, что солдаты Конфедерации до сих пор не выдвинулись лишь потому, что не закончены все их приготовления? — поинтересовался Шлиффен.
— Возможно, но маловероятно, — ответил Роузкранс. — Пару недель назад они ввели в Эль Пасо крупные соединения регулярных войск, а это случилось ещё до того, когда мы предупредили их, что не будем терпеть никаких грязных делишек в Чиуауа и Соноре. И с тех пор, полковник, с тех самых пор, ни один вонючий сукин сын не посмел носа высунуть из казармы. Если это не говорит о том, что они боятся, тогда я не знаю, о чём это говорит.
27
Уильям Старк Роузкранс (1819–1898) — военный, дипломат, предприниматель и изобретатель. В реальной истории в Гражданскую Войну блестяще провел начальную кампанию в Кентукки и Теннеси, показав себя мастером манёвра и импровизации. Вместе с тем, будучи никудышным стратегом, не смог закрепить результаты своих побед и после тяжёлого нервного срыва и поражения в битве при Чикамоге в 1863 г. был назначен политиками «козлом отпущения». Его военная карьера пошла под откос, окончательно завершившись с избранием в президенты У. Гранта, который был личным врагом У. Роузкранса. В 1869 году уехал в Калифорнию, где занимался бизнесом и местной политикой. В текущей альтернативе, очевидно, потерпеть своё главное поражение не успел и остался «в обойме».