К Линкольну и Зорге протолкался ещё один полицейский. Он махал руками взад и вперед, хлопая в ладоши, но всё равно выглядел удручающе замёрзшим. Он носил кустистые усы, облепленные кристалликами льда.
— Коли вам, чудилам, надобно тут поразглагольствовать, так почему бы ко всем чертям не приступить к этому и покончить с делом? — спросил он. — Чем дольше вы тянете, тем выше вероятность, что кто-нибудь замёрзнет насмерть, пока вы соберетесь. В частности, лично я.
— Хорошая мысль, — сказал Линкольн и Зорге ничего не имел этому возразить.
Вместе они прошли на трибуну. По толпе пронёсся выжидательный гул. Радикальное меньшинство социалистов начало скандировать Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Долой угнетателей-капиталистов! Революция!. Последний выкрик они попытались превратить в ритмичное скандирование.
Авраам Линкольн поднял руку, требуя тишины. Постепенно он её добился.
Фридрих Зорге с некоторой неохотой уступил ему право выступать первым. По логике Линкольна, зажигательные призывы могли отпугнуть более умеренных сторонников, если они услышат их раньше, чем что-либо ещё; они могут решить, что им в партии не место. Линкольн надеялся продемонстрировать им обратное. Как только он с этим справится, Зорге может зажигать, как ему заблагорассудится.
— Друзья мои, — проговорил Линкольн. — Позвольте я начну, поговорив с вами о религии. — Эти слова заинтриговали часть толпы, и, без сомнений, напугали иных, включая тех, кто размахивал флагами. Заинтригованные ли, напуганные ли, но они слушали. Линкольн продолжил: — Некоторые считают, будто Бог дал им право есть хлеб, замешанный на поту других. С такой религией людям на небеса не попасть.
На несколько секунд повисла тишина. Затем по толпе пронёсся грохочущий рёв, не только со стороны простых, но уважающих себя ребят, что были республиканцами и теперь пытались выяснить, почему Линкольн бросил партию, которую ранее привёл в Белый Дом, но также и со стороны радикалов, размахивавших красными флагами. Фридрих Зорге раз за разом хлопал затянутыми в перчатки ладонями.
— Я, — заговорил Линкольн, и толпа сразу притихла, слушая его, — не силён в цитировании Писания, но я попытаюсь. В одном из Господних наставлений сказано: Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный. (Матф. 5:48) Он установил сей стандарт, и тот, кто больше всех сделал для достижения этого стандарта, достиг высшей степени нравственного совершенства. То же самое я говорю в отношении принципа, по которому все люди созданы равными. Если мы не можем дать каждому идеальную свободу, давайте же не станем делать ничего, что могло бы навязать человеку рабство. — Ему пришлось вновь взять паузу, поскольку из-за криков его никто не слышал.
Когда он вновь смог говорить, то продолжил:
— Давайте же вернём правительство в то русло, в которое его изначально поставили авторы Конституции. Давайте же твёрдо держаться друг за друга. И давайте же отбросим всякое мелочное крючкотворство в отношении того класса, другого класса, третьего. — Теперь Зорге выглядел менее восторженным. Линкольну не было до этого дела, он продолжил ковать железо: — Да не услышим мы более слов, мол, этот человек — рабочий, и посему ничего не стоит. Да не услышим мы более слов, мол, этот человек — крупный и богатый капиталист, и посему его воле должно подчиняться. Отбросим же всё это и объединимся, как единый народ по всей стране, пока снова не встанем и не провозгласим, что все люди созданы равными.
И вновь он вызвал восторженные крики обеих частей толпы. Когда эти крики омывали его, он не ощущал ни холода, ни старости. Когда крики пошли на убыль, он продолжил:
— Я считаю, что наша новая Социалистическая Партия состоит и должна состоять из тех, кто будет противостоять расширению капиталистической эксплуатации — мирным способом, насколько это возможно — и будет уповать на её окончательное исчезновение — тех, кто будет верить, что лишь перестав расширяться, она встанет на путь окончательного исчезновения. Мы должны сражаться в этой битве, основываясь на этом принципе, и только на этом принципе. Посему я надеюсь, что те, кто окружает меня сегодня достаточно принципиальны, чтобы настроить себя для выполнения задачи и не оставят несделанным ничего, что выполнимо для достижения верного результата. Это совершенно уместно и правильно, что мы должны так поступить. Не стану больше вас здесь задерживать, друзья мои. Наша цель может быть, должна быть, и является простой: сделать всё, что может привести к установлению и сохранению справедливого и прочного мира среди себя самих и со всеми народами.