— Вам же будет лучше, если вы скажете больше, — столь же медленно произнёс Джексон. — Должен признаться, я не имею ни малейшего представления, о чём вы толкуете. Вы считаете, будто я в недавней беседе с генералом Роузкрансом и мистером Хэем каким-то образом изменил своей стране? Если так сэр, нам будет благоразумнее продолжить эту беседу при посредничестве наших друзей. — Уже много лет дуэли находились в Вирджинии вне закона. Однако, время от времени джентльмены всё ещё обменивались выстрелами на поле чести.
Хэмптон поспешно вскинул руку.
— Ни в коем разе! — воскликнул он. — Вы не запятнали честь Конфедерации; все ваши действия свидетельствуют об этом. Дай Бог, чтобы и другие могли сказать о себе то же самое, вместо того, чтобы втаптывать в прах нашу Конституцию.
— Присаживайтесь, сэр, присаживайтесь, — настоял Джексон. Когда Хэмптон сел, следом за ним на стуле с плетеной спинкой, так подходящем его осанке, уселся и генерал-аншеф Конфедерации. — У вас всё ещё остаётся преимущество передо мной, поскольку мне не известно ни о каких заговорах, кои вызревали бы против нашего правительства.
— В северной Вирджинии у вас остаётся крупная армия, готовая привести янки к покорности, — сказал Хэмптон. Когда Джексон кивнул, сенатор продолжил: — Надеюсь, эти люди послушаются вас, если вы призовёте их защитить нашу республику от тех, кто разрушит принципы, на которых она основана.
— Выскажите своё мнение, раз за этим и пришли.
Уэйд Хэмптон ничего подобного не сделал, лишь молча сидел. Кустистые брови Джексона опустились ниже над глазами. Хмурое выражение лица, от которого трепетали солдаты, на сенатора не произвело никакого воздействия. Джексон вздохнул и поступил крайне необычно для себя — он сдал позицию. — Хорошо, даю вам своё обещание.
— Я знал, вы — истинный патриот, — выдохнул Хэмптон. — Итак, я задам свой вопрос, который заключается в следующем: если вы прикажете своим людям защитить Конституцию Конфедеративных Штатов, выдвинутся ли они против тех, кто здесь, в Ричмонде, её попирает?
Когда Хэмптон говорил о выдвижении армии на Ричмонд, это можно было расценить, как измену, хотя Джексон никогда бы не смог представить, чтобы его старый товарищ по оружию был нелоялен КША.
— От кого, по вашему мнению, потребно защищать Конституцию? — спросил он.
Наконец, сенатор от Южной Каролины вынес на свет свой страх и гнев:
— От президента Лонгстрита, генерал, и всех прочих, кто зловредно изменяет структуру общества, которую мы столь долго поддерживали в нашей возлюбленной стране.
— Аааа. — Джексон издал протяжный выдох. — Вы против него, потому что он намерен освободить негров?
— Разумеется, я против, — сказал Хэмптон. — А какой белый человек правых взглядов в нашей стране не будет? Мой родной штат первым покинул США из-за непрекращающегося вмешательства федерального правительства в вопросы рабства, о чём чётко сказано в нашем декрете о сецессии. Должны ли мы терпеть от Ричмонда ту же тиранию, которая привела нас к разрыву с Вашингтоном?
Джексон вновь вздохнул, на этот раз с глубоким сожалением.
— Боюсь, придётся, сенатор, — сказал он. Хэмптон уставился на него. Он продолжил: — Президент убедил меня в том, что его политика следует наилучшим интересам нашей страны. Если бы не вмешательство Британии и Франции, мы вполне могли бы проиграть Войну за Сецессию. Если бы не их вмешательство, в этой войне нам пришлось бы куда как тяжелее. Если мы допустим утрату их поддержки путём сохранения тех институтов, которые им отвратительны, как мы справимся с янки в следующий раз, когда нам придётся выйти против них?
— Разумеется, мы их разобьём, — мгновенно ответил Уэйд Хэмптон III. — Всегда разбивали. И всегда будем разбивать.
— Хотел бы я разделять вашу уверенность, — сказал Джексон. — Я от всего своего сердца хотел бы её разделять. Поскольку я её не разделяю, и не могу разделять, и поскольку я знаю причины, по которым президент дарует неграм видимость свободы, но не её суть, я намерен отложить на время свои разногласия с ним по этому вопросу, и уповать на то, что он лучше знает, что пойдёт нам на пользу, чем я полагаю сам.
Лицо Хэмптона потемнело.
— Генерал, вы совершаете ошибку, становясь на сторону человека, который может разрушить наш особенный институт.
— Сенатор, вы совершаете ошибку, пытаясь подстрекать меня к измене законно избранному главе правительства, — ровным голосом произнёс Джексон. — Армия стоит на стороне президента, сэр; можете воспринимать это так же, как и евклидовы аксиомы геометрии. При такой постановке вопроса, есть ли у нас ещё что-либо сказать друг другу?