— Полагаю, нет. — Сенатор Хэмптон направился к двери. — Провожать меня не надо, генерал; выход я найду и сам. — Он открыл дверь из гостиной в парадную прихожую, после чего грохнул ею за спиной.
Ещё один грохот, от которого задребезжали стёкла, возвестил о том, что он покинул дом Джексона.
— Святые небеса! — воскликнула супруга, когда он вернулся за стол. — Сенатор ушёл от тебя не весёлым, Том. — Она внимательнее присмотрелась к Джексону. — Да ты и сам не весел, весьма не весел. Что между вами произошло?
— Ничего из того, что я сильно озаботился бы обсуждать, — ответил Джексон. — Чем меньше слов, тем скорее всё поправится. — Он от всей души надеялся, что его твёрдый отказ поддержать инициативы Хэмптона убедит сенатора в обреченности любой попытки на государственный переворот. Если нет, то в этом же самом Хэмптона и всех сторонников будет убеждать сила оружия. — У нас возникла размолвка, вот и всё, а сенатор от Южной Каролины всегда слыл человеком с несколько взрывным характером.
Глаза его сына загорелись.
— Хэмптон кипятится, что ниггеров следует держать в узде, поставив ногу им на шею, — сказал Джонатан. — Готов спорить, он пытался уболтать отца, чтобы выступить против освобождения.
Джексон возвёл очи горе.
— Сенатор Хэмптон — глупец, — прорычал он. Джонатан ухмыльнулся до ушей, уверенный, что слова отца подтвердили его правоту. Так они и было, хоть и по другой причине. Джексон, как мог, старался поменьше уделять внимания политике. Просьба Хэмптона застала его врасплох. Но, если его намерения были очевидны даже юноше — пускай этот юноша оказался более политически подкованным, чем генерал-аншеф Конфедерации — то они будут очевидны и людям более сведущим, чем помянутый юноша.
И действительно, когда следующим утром Джексон отправился в военное министерство, дабы продолжить дискуссию с генералом Роузкрансом и послом Хэем, он был совершенно не удивлён, когда молодой лейтенант отвёл его в сторонку и проводил в небольшое помещение, где ожидал президент Лонгстрит.
— Прошлым вечером вас навестил Уэйд Хэмптон, — без предисловий начал Лонгстрит.
— Так точно, ваше превосходительство, навестил, — ответил Джексон.
— Он просил вас помочь сбросить правительство, если я буду настаивать в нашем пути к освобождению. — Лонгстрит озвучил эту фразу, не как вопрос.
— По его просьбе, господин президент, всё, что происходило между нами прошлым вечером, остаётся между нами, — сказал Джексон.
— Нет нужды говорить мне об этом, я знаю, что на уме у Хэмптона, — сказал Лонгстрит. — Также мне известно, что вы выпроводили его несолоно хлебавши.
— Откуда вам известно?.. — Джексон помолчал. — Вы установили слежку за ним. — Будучи сказанным столь открыто, это звучало, как обвинение в преступлении.
Однако Лонгстрит кивнул, ничуть не смутившись.
— Совершенно точно, так и сделал. Если он настолько хороший актёр, чтобы сымитировать гнев, продемонстрированный им близ вашего дома, то на театральных подмостках его ждёт куда больший успех, чем в Сенате. Заверяю вас, генерал, я не позволю порвать нашу страну на части в час нашего величайшего триумфа.
— Нашего величайшего триумфа. — Джексон вздохнул. — Как же жаль, что генерал Стюарт теперь не сможет разделить эту радость с нами.
— Верно, — согласился Лонгстрит. — И всё же, он пал в бою, как вне всякого сомнения сам того и желал, и мы отомстили и отомстим апачам стократ за его убийство. — Однако ничто, даже смерть стародавнего друга, не могло надолго увести ход мыслей Лонгстрита в сторону. — Поверьте, генерал, я рад, что вы разделяете мой взгляд на целостность нашей страны.
— Я действительно его разделяю, — сказал Джексон. С другой стороны, Авраам Линкольн также не хотел, чтобы его страна оказалась разорвана на части.
Однако Лонгстрит, словно отвечая мыслям Джексона, продолжил:
— И я также не позволю Хэмптону и его дружкам причинить нам вред. Я украду их перуны Зевесовы. Наступила и прошла Пасха; приближается конец апреля. А Блейн всё тянет, тянет и тянет. Больше он тянуть не сможет. Армия, собранная на Потомаке, в готовности?
— В готовности, как вам известно, ваше превосходительство, — ответил Джексон так, словно ему нанесли оскорбление.
— Разумеется, известно, — успокаивающим тоном проговорил президент. — И всё же, этот вопрос следовало задать. На сегодняшних переговорах с янки, вы и посол Бенджамин сообщите им, что война возобновится через сорок восемь часов, если мы, Британская империя и Франция, не получим от Соединённых Штатов полного согласия на исполнение наших требований до истечения этого срока.