— Откровенно говоря, генерал, я тоже, — произнёс Лонгстрит. — Проблема, с которой мы столкнулись — как оказалось, проблема, почти непреодолимая — заключается в том, что Британия и Франция не рассматривают и не могут рассматривать поддержку нас настолько объективно, насколько хотелось бы. Если они смогут найти причину не вставать на нашу сторону, они её найдут и воспользуются ею.
— Они — наши союзники, — сказал Джексон. — Были нашими союзниками. Им выгодно быть нашими союзниками. Зачем им вести себя настолько глупо?
Лонгстрит глядел на него без ответа. Это был почти что жалостливый взгляд, тот взгляд, которым учитель математики награждает ученика, неспособного доказать теорему Пифагора даже под страхом смерти. Этот взгляд говорил: Вот, поэтому, я — президент Конфедеративных Штатов, а ты так и остался простым солдатом. Джексон никогда не желал быть кем-то ещё, кроме как солдатом. Будучи солдатом, он мог оставаться честным и богобоязненным человеком. Он не был уверен, насколько эти слова ныне относились к Лонгстриту. Скорее всего, умрёт Лонгстрит в достатке. Что после этого станет с ним самим — уже другой вопрос.
И такой взгляд от любого человека, богобоязненного или нет, раздражал. Это взгляд говорил, что все детали лежат перед тобой, стоит их лишь увидеть. Мгновение спустя, он увидел.
— Им настолько отвратительно владение неграми в рабстве, сэр?
— Настолько, — сказал Лонгстрит. — Они добились от меня обещания внести поправку в Конституцию, требующую освобождения, и поддержания этой поправки, насколько это возможно, подкрепления этой поправки законодательными и исполнительными актами, и всё же, они колеблются, не веря, что я сдержу это обещание.
Джексон, который не считал, что оно может быть выполнено, сказал:
— Я не заметил, чтобы вы освободили собственных рабов, господин президент.
Теперь Лонгстрит откровенно вызверился на него. Джексон выдержал его взгляд, как выдерживал взгляды и похуже от людей, которых считал намного лучше. Он запоздало осознал, что дипломат из него никакой. Это его не тревожило — никаким дипломатом он и не являлся. Однако затем Лонгстрит произнёс:
— Генерал, при успешном завершении этой войны, я намерен даровать свободу всем неграм, что сейчас в моей собственности. Надеюсь, я смогу убедить сделать то же самое всю совокупность остальных членов исполнительной ветви власти и, надеюсь, мой пример подстегнёт и простых граждан.
— Вы серьёзно относитесь к данному вопросу, сэр, — произнёс Джексон, ничуть не удивившись.
— Так и есть, — ответил на это Лонгстрит. — Я смотрю вперёд и вижу двадцатый век, где машины выполняют ту же работу, какую сейчас выполняют толпы ниггеров. Чем эти толпы будут заниматься потом? Работать на фабриках бесплатно, снижая жалование белых? Опустошать кошельки своих нынешних владельцев? Если мы не пойдём в ногу со временем, нас втопчут в грязь. Как вижу, вы с трудом верите мне, как с трудом верят мне достопочтенные послы и правительства наших союзников. Таким образом, мы должны быть неопровержимо правыми в нашем споре с США.
— Хорошо, сэр, — сказал Джексон. — Вы сделали обе затронутые здесь проблемы, равно как и ваш собственный взгляд на их решение, более ясными для меня, чем это было ранее. В таком случае, будь по вашему. Пока янки первыми не закричат своё ура, мы не будем спускать своих псов войны с поводка[35].
— Боже, генерал, я и не знал, что в Вирджинском военном институте вам преподавали английскую литературу, — воскликнул Лонгстрит. Оба рассмеялись, теперь чувствуя себя друг с другом более непринуждённо, чем обычно. Джексон поднялся, чтобы уйти. Лонгстрит встал вместе с ним, обошёл стол и хлопнул его по плечу. — Подождем, — сказал президент. — Подождём, пока янки ударят первыми, и тогда мы ударим изо всех сил.
Бледные глаза Джексона засияли.
— Есть, сэр!
Полковник Джордж Кастер с любопытством расхаживал по плацу Форта Додж, штат Канзас, вокруг пары только что доставленных образцов новомодных видов оружия.
— Я раньше слышал об этих орудиях Гатлинга, — обратился он к брату. — Но до сей поры своими глазами их не видел. Как я слышал, Гатлинг изобрёл эти штуки во времена, когда… треклятые янки забирались в Пенсильванию, и с тех пор пытался продать их армии. Интересно, радоваться ли мне тому, что ему, наконец, удалось провернуть этот трюк.