— Американцы настаивают на импровизации, как будто спонтанность сама подтолкнёт их к верному решению в подходящий момент. — Курд фон Шлёцер вздохнул, словно судья, собиравшийся огласить приговор, и в данном случае весьма суровый приговор, проходимцу, лишь вероятно бывшему преступником. — Пока они не научатся сначала думать, а потом делать, на мировой арене всерьёз их воспринимать не будут. Пожалуйста, составьте к вечеру письменный рапорт обо всём, что увидели и услышали на Лонг-Бридж, дабы я мог телеграфировать его в Берлин.
— Слушаюсь, ваше превосходительство. — Шлиффен отправился в свой душный кабинет и составил рапорт. Передав его секретарю посла, он вернулся к себе и какое-то время изучал продвижение генерала конфедератов Ли в Пенсильванию, удар, который принёс КША победу в Войне за Сецессию. Ли столкнулся с недостаточно решительным сопротивлением, это, вне всякого сомнения, но этот ход, непрямой, в отличие от прямой угрозы Вашингтону, показал его высокий стратегический талант. Североамериканцы были неотёсанны, но глупыми были далеко не все из них.
Шлиффен в любой момент ожидал, что орудия конфедератов начнут бить по Вашингтону, но те молчали. Неэффективно, решил он, а потом передумал. Возможно, прежде чем самим начинать вести наступательные действия, Конфедеративные Штаты ждут, пока их союзники формально вступят в войну — опять же, не самое худшее стратегическое решение. В постель он отправился, продолжая гадать, и сделал это с совершенно чистой совестью. Если что-нибудь произойдёт, он об этом узнает.
Уже занимался рассвет, когда начался обстрел. Шлиффен выскочил из постели, накинул мундир и поспешил на крышу посольства. Другие здания вокруг были той же высоты, загораживая вид, однако оттуда он мог видеть больше, чем откуда бы то ни было ещё, к тому же, уши подсказывали ему то, чего он не мог увидеть.
На юге и юго-западе поднимались огромные облака дыма, с той стороны, где на Арлингтонских холмах и других высотах вдоль Потомака стояли батареи конфедератов. Им отвечали орудия США — не только тяжёлая артиллерия, стоявшая в укреплениях, окружавших Вашингтон со времен Войны за Сецессию, но и полевые орудия в самом городе и вдоль реки. В воздухе, словно товарные поезда, ревели снаряды.
Шлиффен прикинул, что по огневой мощи они были примерно равны. Во всяком случае, у США могло иметься некоторое преимущество, в этом, по крайней мере, убеждал его слух. Но, какое это имеет значение? Орудия США способны перемолоть огневые точки конфедератов в Вирджинии, но и только. Меж тем, пушки конфедератов разносили саму столицу Соединённых Штатов.
Он слышал только артиллерию, никакой ружейной стрельбы. Значит, конфедераты не пытались бросить через Потомак пехоту. Если бы главным в Ричмонде был он, он тоже сдерживался бы: с настолько небольшой профессиональной армией, какая на данный момент была в строю у конфедератов, потери были бы неприемлемыми. В любом случае, обстрел Вашингтона был в большей степени символическим актом, для которого артиллерии было более чем достаточно.
Ещё это был акт разрушения. Шлиффен наблюдал, как снаряды конфедератов взрывались вокруг укреплений на холмах за городом. Ещё он слышал, как они падали на юге и юго-востоке, рядом с Белым Домом и военным министерством по соседству, а также рядом с Капитолием. С обоих направлений поднимался дым. Шлиффен ненадолго спустился вниз, и вернулся с полевым биноклем. Вглядываясь в сторону юго-востока, он кивнул сам себе. Не все снаряды в той стороне ложились рядом с Капитолием. Часть падала на военно-морскую верфь, что на восточном берегу Потомака.
На улицах царила паника. Те, кому ещё не удалось сбежать из города, пытались сделать это сейчас, все сразу. Шлиффен надеялся, что девочка, которую едва не переехала его лошадь, находится в безопасности. Сквозь давку изо всех сил старался пробиться, звеня колокольчиком, экипаж пожарной команды. Его отважные старания оказались недостаточно упорными.
Менее чем в квартале от германского посольства приземлился заплутавший снаряд конфедератов. Начался пожар. Пожарная карета не успевала добраться и туда. Пожарные, костеря больших коней, продвигались еле-еле. Шлиффен вдохнул пороховой дым, словно человек, оценивающий букет новой бутылки вина. Мгновение спустя, он пожал плечами. О качестве урожая пока судить рано, но это война.