Их командир, очкастый парень по фамилии Дженкинс, подъехал к Джексону прямо посреди ликующей толпы в Винчестере (на улицах которого Джексон не заметил ни единого цветного лица).
— Какие будут дальнейшие указания, сэр? — спросил он. — Мы почти стёрли ноги на марше, но…
— Ваши люди пока не падают, — ответил Джексон. — Пока светло, будем идти на север. Утром, как только забрезжит рассвет, двинемся дальше. Наша задача — изгнать противника с нашей земли, и я не намерен отдыхать, пока она не будет выполнена. — Он извлёк саблю и указал ею вперед. Нынче сабли годились лишь для драматических жестов, но драматическими жестами всё же не стоило пренебрегать.
Дженкинс выглядел столь же удивлённым, каким был Харрис к югу от Кернстауна, а затем таким же воодушевлённым. Он повернулся к своим бойцам и крикнул:
— Слыхали, парни? Видали? Старик Каменная Стена хочет, чтобы мы помогли ему выгнать чёртовых янки из Вирджинии. Знаю, вы устали, как черти, но вы в деле?
Добровольцы завыли, словно горные рыси. Ветераны Войны за Сецессию уже обучили молодых товарищей яростному крику повстанца. Джексон взмахнул шляпой, благодаря бойцов за демонстрацию силы духа, затем снова указал саблей. Сквозь вопли он произнёс только одно слово:
— Вперёд.
Можно застрять в местах и похуже Солт-Лейк-Сити, — думал Авраам Линкольн. Технически, слово застрять было неверным. По причине начала войны, у него отменилось несколько выступлений, и он решил остаться там, пока не появятся новые. Мормоны, составлявшие здесь большинство населения, неизменно относились к нему вежливо и тактично. Что бы он сам ни думал об их религиозных убеждениях, мормоны соблюдали приличия в рамках необходимого и сверх того.
И всё же, он больше чувствовал себя своим среди безбожников, шахтеров, лавочников и бюрократов, что населяли сам город и окрестности. Большинство из них, особенно, официальные лица, являлись демократами, но по своим взглядам на мир они были ближе к нему, нежели мормоны, для которых на первом месте всегда стояла религия, а политика плелась позади.
— Они хотят, чтобы мы уехали, — сказал Гейб Хэмилтон утром за завтраком в отеле. — Строго говоря, в первую очередь, они хотят, чтобы мы вообще не приезжали. — Он сунул в рот кусок бекона и обратился к знакомому официанту: — Разве не так, Габор?
— Прошу прощения, мистер Хэмилтон, я не слушал, — вежливо произнёс Габор. — Могу я предложить вам и мистеру Линкольну ещё кофе?
— Да, благодарю, — ответил Хэмилтон, после чего официант удалился. Невысокий и смышленый безбожник вздохнул и обратился к Линкольну: — Желаете побиться об заклад, что каждое слово, которое он не слушал, дойдёт до ушей Джона Тейлора ещё до того, как часы пробьют полдень?
— Не знаю, чем Джон Тейлор привык заниматься по утрам, — ответил на это Линкольн. — Не считая этого, думаю, скорее всего, вы правы.
— В смысле, к какой из своих жён он привык? — спросил Хэмилтон и подмигнул. У одних многожёнство мормонов вызывало моральное возмущение. Других заставляло грязно шутить. Насколько мог судить Линкольн, ни те ни другие не оставляли никого, кто не был прихожанином Церкви Иисуса Христа Последних Дней, равнодушным.
— Я рад открывшейся возможности лучше изучить образ жизни мормонов. К примеру, я не знал, что в прежние времена их образ жизни в Юте можно было бы назвать коммунистическим.
— Вы имеете в виду Склады Дезерет? — спросил Хэмилтон, дождался кивка Линкольна, и продолжил: — Я бы назвал это синдикализмом. Люди относили десятину в лавку, а та перепродавала то, что они приносили, тем, кто в этом нуждался. Церковь, а значит, правительство, также имела кое-какую долю прибыли. Бригам Янг не умер в нищете, мистер Линкольн, вот, что я вам скажу. Полагаю, вы уже видели Львиный дом?
— Длинное, длинное здание, где он держал жён? Трудно приехать в Солт-Лейк-Сити и не увидеть его. — Линкольн взял паузу, чтобы съесть пару кусочков вкусной ветчины. — Кстати, позвольте вас поблагодарить, мистер Хэмилтон, за организацию выступлений в этих местах, чтобы переждать и помочь мне держаться, пока не появятся иные обязательства.
— Не стоит, сэр, совсем не стоит, — ответил на это Хэмилтон. — Вы просвещаете рабочих насчёт труда и капитала, просвещаете всех насчёт войны. Среди тех, кто не носит звёзды на плечах, я не знаю никого, кто разбирался бы в этом лучше.
— Правильное отношение труда к капиталу волнует меня с самого окончания Войны за Сецессию, — сказал Линкольн. — Также распределение капитала и, при необходимости, его регулирование, не стали менее актуальными и после войны. Похоже, мормоны используют религиозные ограничения, дабы снизить бремя, однако я не думаю, что подобное решение подходит для более широкого применения. Мормоны — это набожные, благочестивые люди, какими мы хотели бы видеть самих себя.