— Дурачество, — произнёс Шлиффен так, словно судил о выходках соседа, который, в общем-то неплохой малый, но не может удержаться чтобы не напиваться трижды в неделю. — Коли Соединённые Штаты недостаточно сильны, чтобы делать всё самим, им нужны союзники.
— Последними их союзниками были Франция и Испания во время восстания против Британии, — сказал Шлёцер. — С тех пор они утратили навык их заводить. Они одиноко жили за Атлантикой, словно дровосек в лесу, забыв, как дружить с другими. Теперь, когда Конфедеративные Штаты привнесли на континент альянсы, Соединённым Штатам нужно восстанавливать свои навыки в искусстве дипломатии. — Он вздохнул. — Пока они не приняли этот урок близко к сердцу.
— Если они достаточно хорошо выучат уроки, что преподает им война, уроки дипломатии будут значить меньше, — сказал Шлиффен. Уголок его рта дёрнулся, жест иронии, настолько драматичный, насколько он мог себе это позволить. — К несчастью, к урокам войны они оказались столь же невосприимчивы.
— Очень жаль, — произнёс Курд фон Шлёцер.
— Также жаль, что мне до сих пор не позволили увидеть войну, не считая обстрела Вашингтона конфедератами, и случилось это наблюдение отнюдь не хлопотами правительства Соединённых Штатов, — сказал Шлиффен.
— По вашему запросу, полковник, я подготовил для вас карету, дабы вы могли отправиться в военное министерство и подать очередной протест, — сказал Шлёцер.
— Вот за это я вам премного благодарен, — сказал Шлиффен. — Это важно для моих докладов и наблюдений в фатерлянд. С тех пор как мы воевали с Францией, вооружение продвинулось вперёд. А с учётом последней русско-турецкой войны, то, что мы узнаем здесь, поможет нам в будущих конфликтах. Русским и туркам не доставало стратегической проницательности, равно как КША и США, и всё же…
— В прошлом я слышал, что вы положительно высказывались о стратегии и тактике конфедератов, — сказал Шлёцер.
— В сравнении с Соединёнными Штатами, да, — ответил Шлиффен. — В сравнении с нами — нет. — А затем, будучи рассудительными человеком, он добавил: — В целом, нет. Должен признать, кое-что из того, что они делают, демонстрирует некоторый уровень проницательности.
Он оставил германского посла в Соединённых Штатах и спустился вниз, где его, и в самом деле, ждала карета. Сосисочная фабрика Густава Кляйнфогеля, а, следовательно, немецкое консульство, а следовательно, в настоящее время, и немецкое посольство, располагалось в районе, уместно поименованном Джермантаун, к северу от центра Филадельфии. (Джермантаун (англ. — Germantown) — букв. немецкий городок, реально существующий район в Филадельфии) Также уместно, думал Шлиффен, садясь в карету, что политика и изготовление сосисок так причудливо перемешались. Как заметил Бисмарк, никогда не следует интересоваться, из какого сырья делаются оба продукта.
Смыслом существования Вашингтона являлось — или, по крайней мере, ранее было — управление. Филадельфия же стала процветающим портом и промышленным центром за много лет до того, как по результатам Войны за Сецессию от Соединённых Штатов отрезали огромные куски, вынудив правительство переехать на север, подальше от стволов пушек конфедератов. Фабрики испускали в небо чёрный дым. Как и трубы пароходов и поездов, доставляющих сырьё и вывозящих готовый продукт. Шлиффен смотрел на дым с одобрением, как на признак развития.
В Филадельфии военное министерство функционировало, находясь в здании из грязно-коричневого кирпича к северо-западу от Франклинской площади. Шлиффен решил, что это было ещё более простецкое здание, чем то, что находилось рядом с Белым Домом в Вашингтоне. Он придерживался мнения, что военным следовало бы иметь самую солидную штаб-квартиру из возможных, дабы воодушевлять тех, кто защищал страну. По мнению Соединённых Штатов, похоже, военные, как и любая другая ветвь правительства, должны были занимать максимально скромную штаб-квартиру.
Часовые у входа были не столь хорошо обучены, как те, с кем он имел дело в Вашингтоне. То, что его форма по цвету была близка к их собственной, убедило их в том, что он не конфедерат, однако они не имели ни малейшего представления о том, кем был военный атташе, чем занимался, и какими привилегиями пользовался. Ему пришлось принять довольно суровый вид, пока один из них не доставил сообщение о его прибытии в офис генерала Роузкранса. Паренек вернулся в легком ошеломлении, доставив новость о том, что Роузкранс примет его немедленно.