Не успела Александра ответить — если она вообще собиралась отвечать чем-то ещё, помимо улыбки — как с запада ветер донёс отдалённые выкрики:
— И, раз! И, раз! И, раз! И, раз!
— Слыхала? — сказал Орион Офелии. Та кивнула. — Знаешь, что это? — Она помотала головой. Он запрыгал от радости. — Это солдаты, вот, кто! — Он убежал со всех ног. Мгновение спустя, младшая сестра последовала за ним, медленнее, поскольку была младше, и платье волочилось по земле, но не менее упорно.
Сэмюэл Клеменс поднялся на ноги.
— Это и есть солдаты, в некотором роде, — сказал; он узнавал звуки муштры, когда слышал их. — Я и забыл, что в парке добровольцев учат ходить, прошу прощения, маршировать. Думаю, нужно взглянуть на них самому. В конце концов, когда-нибудь им предстоит нас защищать, и, если эта мысль тебя не пугает, почему бы и нет?
— Иди, — сказала Александра. — А я останусь здесь и прослежу, чтобы вещи не вздумали разбреститсь сами по себе.
Отряд добровольцев от Сэма отделяла лишь пара невысоких возвышенностей. Там, на траве, в окружении зевак, рота неуклюже маршировала и контрмаршировала. Их вид вернул Клеменса во времена его собственной недолгой службы добровольцем Конфедерации. Выглядели они точно так же, как и его товарищи — как люди, желавшие стать солдатами, но у которых пока ничего не получалось.
Примерно половина из них носила армейские мундиры. Примерно половина из них носила армейские брюки. Лишь несколько человек носили и то и другое. Одежда остальных представляла собой пёструю смесь гражданского платья. Несколько человек держали армейские Спрингфилды. Ещё больше народу держали Винчестеры, скорее всего, свои собственные. Многие же вместо винтовок держали доски.
— Нале-во! — выкрикнул сержант-инструктор, седой ветеран, без сомнений, из Пресидио. Большинство парней начали движение с левой ноги. Он выругался на них с яростью, достаточной, чтобы женщины разбежались, мальчишки радостно закричали, а Сэм ностальгически улыбнулся. Нет, сержанты ни капельки не изменились.
— Какой с вас, парни, толк, чёрт подери, коли вы не можете добраться туда, где стреляют, ведь мормоны перекрыли железную дорогу? — выкрикнул кто-то.
Один доброволец снял доску с плеча и сделал ею выпад, словно та была Спрингфилдом с примкнутым штыком.
— Не боимся мы никаких мормонов, — заявил он. — И жёнушек их тоже. Нас отправят на восток, и мы вычистим этих ублюдков, а потом поедем и перебьём повстанчиков. — Зрители разразились аплодисментами.
Сержант-инструктор оказался не столь впечатлительным.
— Слушай, что я тебе говорю, Генри, дурак ты тупоголовый, — прорычал он. — Забудь об этих, этих, этих… гражданских. — Он мог бы ругаться полтора дня, но не выразить больше презрения, сколько вложил в одно это слово. Всё тем же зычным голосом он продолжил: — Откуда тебе знать, что этот носатый хмырь не шпион конфедератов?
— Я не шпион! — возмущённо воскликнул указанный человек.
— Простите, сержант, — сказал Генри. — Я не подумал.
— Конечно, не подумал, — бросил сержант. — Потому что у тебя мозги в заднице, и ты выпёрдываешь их каждый раз, как ходишь в нужник. И ты до сих пор ещё не пожалел. Ты даже ещё не начал жалеть. Но ты пожалеешь, о, да, пожалеешь. — Он говорил мрачным тоном, предвещавшим беду неудачливому рядовому добровольцу. — И, раз! И, раз! И, раз! И, раз!
Брючину Сэма дёрнула детская рука. На него снизу вверх смотрел восторженный Орион.
— Хочу быть солдатом, пап, и чтоб у меня было ружьё. Можно я стану солдатом, когда вырасту?
Не успел Клеменс ответить, как Офелия, во всём копировавшая брата, так страстно замотала головой, что её золотые кудряшки выпрыгнули из-под чепчика.
— А я нет, — сказала она и скрестила руки на груди так, словно дело уже было решено. — Я хочу быть сержантом.
Сэм запрокинул голову и громогласно расхохотался. Он схватил Офелию и принялся качать её в воздухе, пока та не запищала, после чего вернул её на землю.
— Думаю, у тебя получится, малышка — либо так, либо станешь женой, что есть то же самое, только без нашивок на рукавах.
— А как же я, пап? — Орион постоянно подпрыгивал. — Пап, как же я?
— Ну, а что, ты? — Клеменс закружил и сына. Когда он опустил Ориона на землю, голова у пацана кружилась так, что он не мог ходить, и все мысли о солдатской службе выветрились у него из головы. Сэм надеялся, что они не вернутся. Поскольку раньше он тоже был маленьким мальчишкой, то понимал, насколько несбыточна эта надежда.