От этого апостол мормонов выглядел ещё менее счастливым. Тот из двух его телохранителей, что был более болтлив, сказал:
— Вы не можете всё уничтожить пушками. Что будет, если мы окажемся с вами раз-на-раз?
— Я надеялся, что кто-нибудь об этом спросит, — произнёс Поуп с гадкой ухмылкой. Он повернулся к Кастеру и отвесил полупоклон. — Полковник, Гатлинги находятся в вашем подчинении, не будете ли вы любезны оказать нам честь?
— С удовольствием, сэр, — ответил Кастер, отдавая салют. — Двух обойм на орудие хватит? — После кивка Поупа, он заговорил громче: — Солдаты, что на позициях перед Гатлингами, уйдите от греха подальше, пожалуйста. — Бойцы в запятнанной пылью синей форме спешно покинули вырытые ими же ямы и окопы. Кастер кивнул командирам расчётов Гатлингов. — Сержанты, по две обоймы на орудие, будьте любезны.
Бакли и Нойфилд выкрикнули приказы. Их расчёты были маленькими, но они командовали ими с уверенностью и умением. Когда каждый сержант начал вращать рычаг, стволы завертелись, выплёвывая пули с поразительной скоростью, которая так порадовала Кастера на Индейской территории. Паузы между заменой пустых обойм на полные были едва заметны.
После того, как каждый Гатлинг опустошил по второй обойме, обрушилась тишина. В этой тишине Кастер обратился к телохранителю с Винчестером:
— Если собрался бросаться на эти штуки, дружок, первым делом попрощайся с матерью и жёнами.
Джон Поуп кивнул Орсону Пратту с показным дружелюбием.
— Как видите, мы полностью готовы беспощадно сокрушить любое сопротивление, что ваш народ может иметь безрассудство нам противопоставить, и имеем с собой все средства это сделать. — Он не стал упоминать, что два Гатлинга, увиденных мормонами, были единственными. Он так отлично притворился, что это не так, что Кастер был рад, что не стал играть с ним в покер. Поуп продолжил так, словно все грузовые вагоны были забиты Гатлингами: — Теперь мне нужен ваш ответ, мистер Пратт — либо так, либо я начну боевые действия против ваших войск, едва вы к ним вернётесь.
Челюсть Пратта под бородой шевелилась. Апостол мормонов был изрядно похож на разъярённого ветхозаветного пророка. Ещё он, как с лёгким холодком по спине осознал Кастер, являлся более старой и упитанной версией Джона Брауна. Однако там, где Браун ничем себя не выдал бы, глаза Пратта продолжали скользить по полевым орудиям и, особенно, Гатлингам.
— Вы предлагаете тяжёлую сделку, генерал, — наконец, заговорил он, каждое слово будто тянули из него клещами.
— Я здесь не договариваться. — Поуп выпрямился по струнке. — Я здесь, чтобы править. Либо мирно сдаёте мне узурпированную вами власть и принимаете любое наказание, которое я сочту необходимым наложить на ваш заблудший народ, либо рискните повоевать. Выбор у вас только такой.
— Вы возьмёте наш народ в заложники… — начал Пратт.
— Вы держите в заложниках все Соединённые Штаты Америки, — перебил его Поуп. Он извлёк саблю. К удивлению Кастера, ему удалось найти ей иное применение, нежели делать драматичные жесты — ну или он придумал новый драматичный жест: он нарисовал круг в пыли вокруг Орсона Пратта. — Как сказал римлянин посланнику греческого царя, скажи да или нет, прежде чем выйти из круга.
Пратт узнал отсылку. Также он понимал, что, как и у Селевкидов в сравнении с могуществом Рима, у него не было выбора.
— Я уступаю, сэр, — сказал он. — По принуждению, я уступаю. Позвольте мне вернуться в Касл-Рок и я телеграфирую президенту Тейлору о своём решении. Господь вам судья за то, что вы делаете с Ютой, генерал Поуп.
— Также, как и президент, — ответил Поуп. — Меня больше беспокоит его суждение.
Кастер хлопнул в ладоши.
— Очень хорошо, сэр!
Поуп воссиял. Кастер кивнул сам себе. В похвале командующему невозможно перестараться.
Генерал Томас Джексон вышагивал по приёмной кабинета президента Лонгстрита, словно волк, слишком долго заключённый в слишком маленькую для него клетку. Понаблюдав за ним несколько минут, Г. Моксли Соррел[54] произнёс:
— Пожалуйста, успокойтесь, генерал. Президент скоро с вами встретится, заверяю вас.
— Несомненно. Несомненно. — Джексон не стал садиться. Он даже не замедлился. — Я вообще не должен быть здесь. Я должен быть на фронте, где мне самое место.
— Вызов на разговор с главой своей исполнительной власти — это не оскорбление, сэр, — сказал Соррел. — Наоборот, это говорит об уважении, это знак доверия президента вам и вашему суждению.
54
Гилберт Моксли Соррел (1838–1901) — сын банкира Фрэнсиса Соррела, богатейшего человека г. Саванна, пошел на войну добровольцем. С 1861 — бессменный начальник штаба и личный посыльный генерала Лонгстрита; даже враги признавали его личную храбрость одновременно с талантом штабиста. После войны успешно занимался морскими грузоперевозками.