— Вы обсуждали этот план с начальником полиции и военными?
— Нет, зачем? — ответил мэр. — Но у меня есть абсолютная уверенность, что они покажут себя столь же усердными в вылове подлых шпионов, которые нанесли столько вреда нашему делу, — очередное заявление, — подумал Клеменс, — будто этого будет достаточно для сбора доказательств в суд, — равно, как и я сам, все мы выиграем от помощи от наших прекрасных, честных и бдительных граждан.
— У меня есть твёрдая уверенность, — произнёс Сэм, когда репортёры направлялись прочь из городской ратуши, — что каждый тихушный скунс, недовольный своим соседом, объявит его шпионом повстанцев.
— Благодаря этому, мы поймаем несколько настоящих шпионов, — сказал Монте Джесперсон — слабая похвала речи, но, всё же, похвала.
Это привело Клеменса в ярость.
— О, несомненно, поймаем, но, как, чёрт подери, мы сможем сказать, кто из них кто, когда вместе с ними арестуем барменов, кузнецов и аптекарей? И, как насчёт Конституции, где сказано, что нельзя арестовывать человека потому что кто-то просто так сказал?
Плечи Джесперсона двинулись вверх и вниз.
— Война идёт. Делаешь, что должен, а там будем разбираться.
— Самая первая война, которую вела эта страна, была против людей, которые говорили то же самое, Три Карты, — ответил Сэм[59].
Джесперсон лишь снова пожал плечами. Вместо того, чтобы продолжать спорить, он направился в редакцию Альта калифорниэн на Калифорния-стрит. Если будет писать достаточно быстро, в свежей паре номеров его газеты, без сомнений, появится отполированная версия речи мэра Сатро, вместе с редакторской колонкой, где будет изложено с полдюжины причин, почему с жителями Сан-Франциско можно обращаться, как с рабами в Конфедерации, или с русскими крестьянами.
— Потому что некоторые мелкие тиранчики устали быть мелкими, — пробормотал Клеменс себе под нос.
Он почти бегом вернулся домой в надежде, что Александре удастся вытащить его из озлобленного настроения. Отчасти это вытаскивание было обеспечено тем, как радостно встретили его дети — обычно он не приходил домой посреди дня. Его собственная радость оказалась несколько притушенной, когда жена сообщила ему, что Офелия буквально пятнадцать минут тому назад разбила вазу.
— Я не виновата, — сказала Офелия с видом оскорблённой добродетели. Сэм, которому подобный вид уже был знаком, приподнял бровь и подождал. Дочь продолжила: — Этого бы не было, если бы Орион не пригнулся, когда я бросила в него куклу.
— Мир готов? — спросил Сэм у Александры.
— Не знаю, — ответила жена. — Если не готов, ему следовало бы быть готовым.
Наряду с вареной говядиной с хреном, сей мудрый комментарий убедил его, что мир, вероятно, сможет ещё немного продержаться, несмотря на агрессивную тупость мэра Сатро. Он обрадовался, когда выяснил, что план Сатро не понравился Александре точно так же, как и ему.
Пёс, раз за разом слышавший, как все вокруг произносят имя Сатро, решил, что обращаются к нему. Он подошёл к Сэму и положил голову и передние лапы ему на бедро. Сэм почесал пса за ушами, чего тот и добивался.
— Эх, бедный пёсик, — сказал Сэм. — Я-то думал, что, давая тебе кличку, оскорбляю мэра, но всё это время оскорблял тебя.
Фредерик Дуглас обнял жену и сына, стоя на железнодорожном вокзале Рочестера.
— Не переживайте за меня ни единой минуты, — сказал он. — Именно так я всегда и хотел ступить на территорию Конфедеративных Штатов. С развевающимися знамёнами, под грохот пушек, идя по стопам великой армии.
— Убедись, что армия идёт впереди, — сказала Анна Дуглас. — Не ходи там, где повстанцы могут тебя подстрелить.
— Учитывая, что вторжение ещё не началось, вряд ли об этом стоит беспокоиться, — ответил на это Дуглас. — Я рад, что генерал Уилкокс[60] вспомнил о бедственном положении цветных и пожелал, чтобы представитель нашей расы стал свидетелем возвращения армии США в Кентукки.
Его сын Льюис обнял его.
— Не будь просто свидетелем, отец. Неси весть всему миру.
— Так и поступлю. Именно так и поступлю.
Выкрик кондуктора — По вагонам! — поставил точку обещаниям Дугласа. Он зашёл в поезд и сел на своё место. Если белый, что сидел рядом с ним и был расстроен компанией негра в этом путешествии, он оказался достаточно вежлив, чтобы этого не показывать, а иного Дуглас и не мог просить.
Поездка из Рочестера в Луисвилль (или, скорее, до городков Индианы по ту сторону Огайо, противоположную от Луисвилля) заняла два дня. Вежливый белый сошёл с поезда в Форте Уэйн, его сменил парень, который недвусмысленно пялился на Дугласа и постоянно принюхивался, будто пытался сказать, что негр не мылся дольше, чем это было на самом деле. Поскольку к тому моменту уже никто не был свеж, и поскольку несколько человек определённо не мылись с начала года, Дуглас решил, что его выделяют несправедливо. Но, раз выходец из Форта Уэйн дальше этого не заходил, Дуглас его игнорировал. Бывало и хуже.
59
В те времена считалось, что одной из главных причин Войны за независимость США стали попытки правительства Великобритании сохранить после завершения Семилетней войны жёсткую налоговую политику в северо-американских колониях. Более поздние исследования показали, что по факту речь шла об отмене налоговых льгот, ранее действовавших для поощрения колониальной экспансии (которая стала в Северной Америке не столь нужной после победы в Семилетней войне), и приведении фискальной системы указанных колоний к общебританской.
60
Орландо Уилкокс (1823–1907) — американский военный и юрист. В годы Гражданской войны командовал 1-м Мичиганским полком, затем дивизией IX корпуса. Кавалер Медали Почёта за участие в первом сражении при Булл-Ране, где вместе с полковником Д. Майлзом прикрывал бегство армии США, неоднократно переходя в контратаки, пока, тяжело раненный, не был взят в плен конфедератами. В плену провёл недолго, был отпущен на волю, как инвалид войны, но сразу вернулся в Армию Потомака. В целом, был известен, как методичный и компетентный штабист, не способный, однако, к инициативным действиям. Также с возрастом всё больше уходил в религию и мистицизм, особенно после назначения на пост заведующего Домом солдат-инвалидов в Вашингтоне.