— Ну как же я с ней поговорю, если она просто неодушевленная опухоль, которую невооруженным глазом даже и не увидишь?
— А вы ее одушевите на время! Подумайте, какой у нее образ в вашем представлении. Найдите предмет, на нее похожий, разместите напротив себя. Ну и поговорите! Можно просто так, а лучше — письменно. Задали вопрос — написали ответ. Это чтобы потом можно было перечитать, поразмыслить…
— Странные у вас методы, доктор!
— Зато и результаты сказочные!
Вспомнила я дамочек, которые глаза закатывали, про этого доктора рассказывая, и решила не спорить. Что мне, трудно, что ли? В общем, распрощалась я с ним и пошла домой — миому одушевлять.
МАМА МИОМА
ак ни странно, внешний вид моей «доброкачественной» я вообразила очень даже легко. Она мне представилась похожей на диванную подушку-думку, есть у меня такая — круглая, в меховом чехле, с одной стороны белая, с другой — бежевая, и с обеих сторон вышиты глазки и улыбающийся рот. Добродушная такая миома, приветливая.
Усадила я это улыбающееся чудо на диване, сама напротив в кресло села… и призадумалась. Ну сели, а дальше-то что? Наверное, надо поздороваться. Я на всякий случай тоже ей улыбнулась и говорю:
— Ну, здравствуй, миома!
Она молчит, мне в ответ улыбается.
— Меня Алена зовут, а тебя? Ах да, тебя — миома!
— Мама Миома, — это она меня поправила. Нет, не вслух, но вдруг мне так подумалось, словно в голове кто-то еще появился.
— Мама Миома? Нет, мою маму Галиной зовут. Спасибочки, мне второй мамы не надо.
— Ты сама и есть вторая мама!
— К сожалению, нет. Мамой я стать очень хочу, но у меня не получается. Может, и из-за тебя, хотя точно не знаю.
— Нет уж, придется тебе поверить, что ты — вторая мама. Да еще какая! Мамаша! Мамища! Буквально Мать Мира! А я — всего лишь твое скромное отражение, Мама Миома, будем знакомы.
— Чего-чего? Миома моя дорогая, что это ты такое странное тут несешь? Какая я тебе Мать Мира? О чем это ты?
— Мать, мать, еще какая мать! Ты ведь как живешь? Всех прижать, пожалеть, обогреть! Во все вмешаться, все поправить! Всем посоветовать, всеми поруководить, за всех решить! За всех попереживать, за всех все сделать! И ответственность за все на свете ты чувствуешь, и несешь ее по жизни гордо, как беременная — свой живот. Вылитая мамочка!
В принципе, Миома довольно точно нарисовала мой портрет. Но, на мой взгляд, он получился очень даже симпатичным — собственно, за эти самые качества я себя очень уважала, и окружающие тоже. Ценный специалист, верная подруга, хорошая дочь, надежный сотрудник и все такое…
— Ну, если я такая, как ты рисуешь, то кому же рожать, как не мне? — задала контрвопрос я. — Раз уж я такая «Мать Мира», то уж одному-то ребеночку, да еще своему собственному, точно хорошей мамой буду! Или ты имеешь что-то возразить?
— Имею, и очень много, — обнадежила меня Миома. — Все хорошо в меру. А ты для ребенка так просто даже опасна!
— Я? Опасна??? Ну, знаешь ли! — оскорбилась я. — Чем это я могу быть опасна собственному дитю?
— А давай вместе подумаем, — предложила Миома. — Как будто я — твой будущий ребенок и размышляю, приходить к тебе или не приходить. Ну вроде игра такая!
— Ну, давай, — с сомнением согласилась я. — Не привыкла я такой ерундой заниматься, но попробовать можно.
— Тогда представь: я — твое будущее дитя, сижу на облачке, думаю, воплощаться мне или еще погодить. А ты — та женщина, которая мне в мамы предназначена, сидишь дома, меня ждешь. Представила картинку?
— Ну, представила вроде…
— Вот смотрю я на тебя с небес и думаю: ну, рожусь я у тебя, и что? У тебя же на меня времени не будет! Ты вон за всех стараешься все и решить, и воплотить, и проконтролировать. И попереживать, если что не так. Когда тебе мной заниматься?
— А я так не буду! Вот ты родишься — и я сразу на тебя переключусь! — приняла игру я.
— Ага, переключишься, только оно мне надо? Ты ж мне со своей гиперопекой и суперзаботливостью ни жить, ни дышать не дашь. Я самореализоваться хочу, а ты будешь меня ограничивать.
— Не буду я тебя ограничивать, с какой стати? — сердито ответила я. — Конечно, я буду тебя поддерживать, направлять, оберегать…
— …так, что шагу ступить не позволишь, — подхватила Миома. — «Это нельзя», «Вон то опасно», а куда идти и что делать — «Мамочка лучше знает».
— По-моему, ты надо мной издеваешься, — с подозрением сказала я. — Чувствую я скрытую иронию, вот что!
— Ну да, ну да! Мамочка лучше знает, что и как говорить, — охотно поддержала меня Миома. — Кто бы сомневался?