♦ И еще — психологи считают: если человек страдает от мании чистоты, это может говорить и о… грязной совести. Значит, за душой у него есть темные делишки, воспоминания о которых она или он и пытаются заглушить бесконечной уборкой да стиркой. Но не подумайте, что я в восторге от нерях с их пыльными полами, грязными полотенцами и раковинами, полными засаленной посуды. Нет, ведь наш дом — это тоже мы, продолжение нашего Я. И если человек не способен поддерживать в доме порядок и жить в чистоте, это может говорить о серьезном внутреннем конфликте. Подумайте, если человек не умеет организовать свой быт, то где уж ему решать серьезные задачи. В любом случае, все не так однозначно и просто, как рассказывалось в болгарской сказочке. Беспорядок — не всегда признак недисциплинированности и неаккуратности, необязательности и разгильдяйства. А идеальный порядок — не всегда свидетельство душевной гармонии и благополучия. Любая из нас знает семьи, дружно и интересно живущие в захламленном и неопрятном доме. И прибранные квартиры, где, кажется, навеки поселились тоска и взаимное недовольство.
Глава 18. Скромность украшает человека
Помните эту поговорку? Потом ее, правда, циники дополнили: «…если больше нечем себя украсить». Но это мы так, к слову. А вообще-то скромность хорошее качество. И… трудно изживаемое. Это свойство человеческой натуры порой мешает развиваться другим качествам, столь нужным в жизни: решительности, смелости, самостоятельности, открытости, раскрепощенности. Мешает сходиться с людьми, кокетничать, флиртовать, вступать в споры, принимать участие в дискуссиях, отстаивать свое мнение. Получать удовольствие от общения с другими людьми. А ведь именно это считал самой большой радостью, доступной людям, чудесный писатель Антуан де Сент-Экзюпери.
Скромный человек обычно бывает робким, тихим, застенчивым. Подчас замкнутым, закрытым. Вот о таких девушках и женщинах мы и поговорим в этой главе.
Они подружились еще в школе, в те далекие шестидесятые. Ира дружила с Наташей со второго класса, а Оля присоединилась к ним в девятом. Были они абсолютно разными. Если что и сближало девчонок, так это любовь к книгам и классической музыке, отменное чувство юмора и пытливый ум. Прямо скажем, немало, чтобы дружба, то забираясь в потаенные уголки души, то выплескиваясь наружу, продолжалась вот уже более сорока лет.
Ирка, веселая, с рыжей косой ниже талии и озорными глазами, была без комплексов. Ольга была смешливой девчонкой с двумя толстыми светло-русыми косами, овальным лицом и голубыми веселыми глазищами. Непоседа, порой шкода, она вечно хороводила с мальчишками из старших классов, лазила по заборам, не отличалась опрятностью и вела себя кое-как. Постоянно в школу вызывали ее маму, и начиналось: «Опять ваша дочь…» Когда подошла пора взрослеть, смотреть на себя в зеркало, мечтать о любви, влюбляться, вздыхать, то Оля выбрала в наперсницы Наташу, существо тихое, скромное, можно даже сказать, робкое. Оле нравилась в подруге именно ее женственность, уравновешенность, она даже стихи ей посвящала: «Милая с кудрявою косою, ты нежданно в жизнь мою вошла…»
Наташа тянулась к двум более бойким подругам: ей хотелось избавиться от своих комплексов, застенчивости, робости. Хотелось громче смеяться, совершать непредсказуемые поступки, быть дерзкой, не бояться выглядеть смешной, не думать, кто там и что про нее подумает. То есть хотелось походить на своих подруг.
Книжек по психологии они тогда не читали просто потому, что их не было. Популярных книжек, я имею в виду. Но, видно, интуитивно девчонки сами выправляли свои характеры и помогали друг другу изживать недостатки. Один такой эксперимент над собой Наташа запомнила на всю жизнь.
Девочки гуляли по Ленинскому проспекту. «Слабо тебе, — обратилась к Наташе Оля, — пройти, пятясь, одной, без нас и нашей моральной поддержки, от рыбного магазина до «Диеты»? Расстояние приличное, около трех автобусных остановок, а Наташа была худенькой пятнадцатилетней девочкой, угловатой и стеснительной. Она стеснялась себя, своего тела, своего тихого голоса, своего неправильного «л» звучащего как «в». Могла час простоять у прилавка, не решаясь спросить у продавщицы, сколько стоит сахар. Так вот для нее это было еще серьезное испытание! Но как это — слабо?! Смогу, конечно!