– Кажется, он чего-то боится, – я, знакомая с поведением особ королевской крови, сразу раскусила его обман. – Как будто, он кого-то ждет…
Но мои сомнения потонули в суете подготовки представления: надо было приколотить занавес, сшить разорванную мантию, и головы дракона тоже требовали существенной доработки. Стремясь к большей реалистичности, бакен где-то раздобыл (подозреваю, тайком позаимствовал в соседней лавке) бутыль мутного, противно воняющего, огневина, и весь вечер выдувал огонь, чем приводил в восторженное исступление всех собравшихся на даровое представление жителей.
– Это просто, – он упорно совал мне в руку, стакан отвратительной жидкости. – Огнедышащий дракон – именно этого не хватает нам для повышения сборов. Попробуй.
Вкус жидкости был еще отвратительней, чем запах, в горле сразу запершило, и кое-как удерживая маленький глоточек на языке, я уже хотела, следуя примеру режиссера, произвести залп пламени, как выяснилось, что факел потух. В подступивших сумерках мы начали искать огниво, а найдя его, потеряли факел. Наконец, тот нашелся под одной из лавок, куда он благополучно скатился в поднявшейся суматохе.
– Выдохни посильнее, И желательно в воздух, а не на наши ноги.
Я закрыла глаза и…
– Король сбежал, – в дверь вихрем влетела Динка то есть Дин-дзин Капелька Росы, нет, Дождя. Впрочем, неважно.
– Куда!?! – проникнувшись её тревогой, остальные побросав все дела, подбежали к ундине и в свете все того же факела прочли маленькую записку:
"Я ни в чем не виноват, только, помирать неохота. У меня семья, и все такое… Царствуйте, кто хочет, а я ухожу."
– Конец представлению, – бакен удрученно ударил себя по бокам, – все, кранты, сматываемся.
Гоблин на всякий случай понюхал пергамент.
– Вроде как, дымом пахнет.
В комнате наступило долгое молчание – мы вдруг ощутили себя незаслуженно преданными.
– Может, он решил пошутить?
Гоблин лишь покачал головой.
– Он всю одежду забрал. Я еще утром проверил.
– Все ясно, – бакен со злостью рванул, только полчаса назад с таким трудом прикрепленный занавес. – Аншлага не будет – чего стоите? – бежим, убираемся, смываемся, рвем когти, пока не поздно. Эльфи, чего стоишь? Хватай занавес.
Цепляясь за последние проблески эльфийской невозмутимости я прошептала:
– Ребята, я, кажется, проглотила огневин.
Но никто уже не слушал, все лихорадочно собирали, с такой любовью разложенные по полкам, вещи, вязали узлы, а в перерывах, для разрядки, орали на меня, потому как я была не в состоянии им хоть чем-то помочь и все время пыталась заснуть где-нибудь в уголке.
– Нет уж, постойте, – стража поймала нас уже в воротах. – Во дворце жили, на царских коврах спали, извольте и долг заплатить!
Дрожащими руками бакен развязал желтую тряпицу, в которой хранился наш неприкосновенный запас – откладываемые с каждого представления гроши на покупку ослика. Тролль уже начинал понимать, что мы его беззастенчиво используем сразу на двух работах, и вопрос транспорта вот-вот должен был разрешиться не в нашу пользу. Это только пока Телле-кошмарик таскал на себе нашу единственную повозку безропотно, а мы всей компанией путешествовали, подбирая ноги от летящей из-под колес грязи.
– Возьмите!
Стражники переглянулись, мизерность взятки, их оскорбила, и, налегая на длинные древки копий, они загнали нас обратно в сарай, то есть, дворец.
– А что, – философски заметил гоблин, – почему бы нам не справиться с Людоедом. – Он, как я понимаю, один, а нас, – он огляделся и попробовал нас сосчитать, но не сумел и добавил, – …гораздо больше. – Он вооружился деревянным клинком, дважды взмахнул им, попал себе по коленке, и запрыгал на одной ножке. – Больно-о-о!
Телле-кошмарик выломал откуда-то бревно и с грохотом несколько раз ударил им по двери. Увы, запоры держали крепко.
И тут четкая мысль замаячила в моих мозгах, основательно приправленных огневином.
– Ребята, милые, да я же темный властелин – я же спец по войнам, набегам, осадам. Я уже совсем забыла об этом.
Они только переглянулись и понимающе подмигнули друг другу – с огневина и не такое привидится.
– Да нет, подождите, я не вру. Так, надо быстро укрепить линию обороны, проверить все имеющееся оружие, запастись боеприпасами. Вы начинайте, а я пока речь подготовлю, для воодушевления. Странно, но мои приказы, действительно, начали выполняться. Притащив лавки, мы забаррикадировали двери и окна, вооружившись палками, заняли ровную линию обороны. Дизинка Капелька Воды (новое имя ундины со вчерашнего вечера) притащила из печи забытый котелок вареной картошки.
– Воины, – проникновенно, начала я, – сегодня мы должны выстоять, и неважно сколько их будет, главное, что мы…
-Нет, так не пойдет, – бакен, вдруг начал сеять панику, – ну, кто мы? А он? А мы?
Гоблин тоже опустил деревянный меч.
– Он прав, мы жалкие неудачники, разыгрывающие из себя героев. Что толку в бесплодных мечтаниях, деревяшка никогда не станет булатным клинком, а гоблин – рыцарем. Глупости все это.
– Всем отбой, – вздохнула я. – Ладно, сама справлюсь.
Той ночью, разобрав крышу, я вылезла наверх. Людоед должен был показаться со стороны леса. По преданиям, его род жил здесь издревле, наводя ужас на крестьян и принимая каждый год кровавую дань, он честно не тревожил покой жителей, до следующего года. Заблудившимся в лесу грибникам даже дорогу подсказывал. Но когда приближалась роковая дата, вся округа словно вымирала – люди откочевывали куда подальше, прихватив свой нехитрый скарб, угоняли скот, запирали немногочисленные мастерские и лавки. За все эти годы в Аталлесе не нашлось храбреца, который бы дал отпор людоеду и заставил его навсегда забыть о позорной дани. В сочиненных жителями балладах, он представал неким исполином с руками, словно клещи кузнеца, и длинной, до земли, бородой, по которой, обязательно, стекала кровь жертв. Его именем матери пугали детей с колыбели. Уже за несколько дней до появления людоеда со всех деревень свозили в столицу припасы и пригоняли скот, нижайше прося безжалостного злодея удовольствоваться этими дарами.
Так все и текло из года в год, но за день до нашего прибытия во дворец прибежал какой-то босоногий мальчишка, вручил стражнику письмо и передал на словах, что это очень важное послание для короля. В письме говорилось, что на этот раз жители не отделаются только продуктами, что людоед требует в жертву самую прекрасную девушку и на меньшее не согласен. "Желательно, королевских кровей", – было приписано внизу, другим подчерком.
"А раз мы живем во дворце, значит, одной из нас и придется стать жертвой," – к такому вот выводу я пришла, обдумала ситуацию, пересчитала стрелы и, дождавшись пока стихнут причитания бакена, полезла на крышу. Ночь, была дождливой: с неба тянулись тонкие струйки холодной воды; барабаня по стенам, они растекались лужами вдоль заборов и домов, сливаясь в ручейки бежали по дороге и скрывались в темных зарослях оврагов. Накрывшись снопом соломы, я оглядела предполагаемое место преступления. Конечно, не честно стрелять во врага из засады, но я же эльфийка, и меня подобные проблемы не должны расстраивать, тем более, что ундина уже перетянула на свою сторону всех актеров, и выбор жертвы был более чем очевиден.
Напрягая глаза, я искала малейшее движение, вслушивалась в шорохи, но, как назло, неподалеку праздновали свадьбу, и все мои потуги ничего не давали. То, что Людоед должен был придти сегодня ночью, сомнений не вызывало – дата была четко указана в письме, которое вместе с вещами успел спереть гоблин перед побегом короля. Труба, давно нетопленной печи, холодила мне спину, застоявшийся лук немного подрагивал на коленях, и я изредка поглаживала его словно котенка. На другой стороне улицы хохотали подвыпившие гости, визжали деревянные свирели, бухал огромный котел, заделавшийся на этот вечер барабаном. Жизнь продолжалась. Но вот я, наконец, разглядела как, прячась за деревьями, мелькнула крупная фигура. Стремясь незамеченным перебраться через улочку, злодей скорым шагом направился прямо к моему укрытию. Разбрызгивая грязь, он так торопился получить жертву, что не глядел ни по сторонам, ни под ноги: дважды поскользнулся, громко чертыхнувшись вляпался в лужу, его борода развевалась как рыжее знамя. Вот он вошел в зону досягаемости моих стрел – теперь маскировка была ни к чему: я сбросила с плеч мокрую солому, выпрямилась и натянула лук.