– Уважаемый, проснитесь, и без вас дел полно, второй день темный трон пустует. А это чревато бунтом, пожалуйста, войдите в наше положение.
Но дракон лишь крепче сжался и еще громче захрапел.
– Да, мамочка, я сейчас.
Наступил полдень.
– А если он и дальше будет так спать?
– Давайте сбежим! – Застенчиво влез Чаки. – А то вдруг какой-нибудь рыцарь, будь он неладен, прискачет.
– Рыцарь? – это немногословный Байрак, призадумался и выдал самую удачную мысль за последние два дня. – Вот ты и будешь рыцарем.
От подобной чести Чаки на мгновение стало дурно, он изобразил обморок, но, разглядев грязный пол, отказался от мысли на него падать. Поэтому, немного пошатавшись, он постоял, и, за неимением иного варианта, согласился.
– Но драться я не буду, только отвлекать. И если что, передайте моим друзьям, – он вытер воображаемые слезы, – что я погиб геройски…
– Эй, пожалуйста, без истерик. Ты же этот… как его там… – храбрый рыцарь.
Сложно сделать из назгула благородного рыцаря. Поэтому, особо не раздумывая, мы просто выпихнули Чаки наружу, прокричав за него слова его гневной речи. Дальше он попробовал действовать сам. Он очень старался! Заикаясь и пришепетывая от волнения, он все же довольно ясно изложил дракону свои претензии, помянул некоторых его родственников, обрисовал их совместное будущее, с картинками из собственных кошмаров, и только он расфантазировался, как дракон проснулся.
Для начала дракон выдал огненные струи из обеих ноздрей, но разглядев противника, сразу извинился и предложил в качестве откупного меня.
– Забирай вон ту, что в дальнем конце пещеры, её телохранители мне за ночь всю спину истоптали.
– Ой, это меня спасают! – от радости позабыв об истинной цели нашего визита, я выскочила к своему избавителю, бросилась на шею, и подпрыгивая, попыталась залезть к нему на руки.
Но озабоченный Ленни тут же прервал мое ликование.
– Полдень уже, – он грубо выхватил меня из рук, остолбеневшего от такого напора, Чаки, встряхнул и поставил на землю. – А голова у дракона, между прочим, еще на месте. – И обращаясь к Чаки продолжил. – Храбрый рыцарь, ты, вообще, будешь сражаться?
А пока они спорили, ящер рассмотрел предполагаемого противника, ударился в панику и, косолапо переваливаясь, резво рванул прочь, от страха забыв, что умеет летать. Назгулы метнулись прочь с его дороги. С возмущенными криками я бросилась в погоню за Чаки.
– Ты должен меня спасать, поимей совесть, вернись, я совсем беззащитная.
– Беззащитная! – громким эхом по инерции отозвались телохранители.
– Рыцарь,– орали назгулы, – рыцарь вернись, мы тебе ничего плохого не сделаем.
– Спаси меня, – я тоже добавляла свой голос во всеобщий гвалт…
Дракон далеко не убежал, сидя на краю пропасти он царапал свою грудь кончиками синеющих лап.
– Я… я больше не могу-у-у, – громко стонал он, и из его глаз текли обильные потоки слез. – Я сейчас умру-у-у…
Драконы всегда держат свое слово…
– Инфаркт,– констатировал Ленни. – Кто же знал, что у него такие слабые нервы…
Глянув на подругу и поняв, что Динка давно уже спит, я заботливо прикрыла её одеялом и погладила по спутанным, не знавшим кос, прядям. Странно, хоть я и прожила совсем немного, но воспоминаний хватило бы, пожалуй, на увесистый том, который поставили бы на пыльную полку в библиотеке и забыли.
И все же Динка была права, утверждая, что чувства – великая вещь. Поэтому, наверное, я сразу прониклась великим чувством театрального братства, когда, облачаясь в длинные хламиды, пестревшие разноцветными заплатами, друзья преображались как по волшебству. Зачуханный, весь в бородавках, гоблин становился прекрасным принцем, Динка – нежной пленницей, а тролль, появляясь то в королевской мантии, то в рубище нищего, играл всех остальных персонажей, да так ловко, что не разу не сбился с нужной роли и не перепутал выход. Я тоже не осталась в стороне. На меня, светлейшую принцессу, в первый же вечер напялили картонную голову дракона и дали в каждую руку еще по одной такой же образине. Сидя за нарисованным холмиком, я играла самого главного героя пьесы – злобного дракона, и если с головами было все более – менее понятно, то рычание у меня, как назло, не выходило.
– Ры ры ры, – обреченно, в сотый раз, тянула я из своего убежища.
– Нет, не так, зритель не поверит, – орал бакен,