Нам, группе из нескольких человек, пришлось по поручению политического руководства несколько раз встречаться с Дж. Хаббашем, объяснять ему всю пагубность террористических методов политической борьбы. Эти встречи проходили в закрытом режиме в гостинице в Спиридоньевском переулке, в гостинице «Украина» или на конспиративной квартире в Москве. Мы потратили многие часы, чтобы убедить его изменить свою позицию. И он соглашался, но потом говорил, что изменить ничего нельзя. Хаббаш объяснял, что террористическое преступление, например захват самолета, готовится несколько лет. И он уже не может остановить ход событий: подготовка началась два-три года назад и сейчас ею занимаются неизвестные ему исполнители. Он говорил: «Даже если я сейчас дам вам слово, что остановлю теракт, я ничего не смогу сделать. Все следы уже потеряны».
Арафат во главе представительных делегаций ООП приезжал в СССР два-три раза в год. Ему выделялась резиденция на Ленинских горах, а наша главная задача заключалась в том, чтобы объяснить палестинским политикам: для продвижения к справедливому урегулированию на Ближнем Востоке необходимо взять на вооружение богатый арсенал политико-дипломатической борьбы. В те годы, как и сейчас, Организация Объединенных Наций признавала право народов на национально-освободительную борьбу – так было в Южном Вьетнаме, Анголе, Мозамбике и даже в ЮАР.
В Советском Союзе не было единого мнения по поводу того, как нашей стране следует относиться к Арафату и его организации. Некоторые считали, что их вообще не надо приглашать в Москву. Но наш комитет имел задание Политбюро, и мы должны были его выполнять.
Арафат был очень последовательным, волевым и эффективным политиком. Он умел продвигать свою линию. В Советском Союзе одной из основных его политических целей было добиться встречи с Генеральным секретарем ЦК КПСС. Арафат не понимал, почему этого так долго не происходит, ведь в это время он уже встречался с президентом Франции Франсуа Миттераном и Генеральным секретарем ООН Пересом де Куэльяром. В конце концов его принял глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин. Я тоже был на этой встрече: тогда состоялась основательная беседа о принципах ближневосточного урегулирования, о той роли, которую должна сыграть в нем Палестина. Но когда мы вышли от Косыгина, Арафат сказал: «Если вы нас не пускаете к высшему политическому руководству через дверь, то мы зайдем через окно». Он ждал от СССР своего полного признания как лидера Организации освобождения Палестины. Все понимали: пока с Арафатом в СССР встречаются только министр иностранных дел или даже глава правительства, полного признания в Советском Союзе как политический лидер палестинского народа он не имеет. Нужна встреча с Брежневым.
Образно говоря, поход на «брежневскую вершину» продолжался. И победа была близка. 1 мая 1975 года Ясир Арафат в числе зарубежных гостей был на праздничной демонстрации на Красной площади. Я находился там же. Неожиданно ко мне подошел полковник из службы охраны Л.И. Брежнева и сообщил, что после демонстрации Генеральный секретарь ЦК КПСС встретится с Арафатом, и сказал, где надо быть на территории Кремля. Нам помогли туда пройти. С трибуны Мавзолея Ленина начали спускаться и проходить на территорию Кремля сначала военачальники, а затем члены Политбюро. Палестинский лидер видел всех. Они его тоже. Но в отсутствие «главного» самостоятельных инициатив ни одна из сторон не предприняла. И это понятно. Потом появился Л.И. Брежнев, а с ним Председатель Верховного Совета СССР Н.В. Подгорный. Состоялась короткая беседа, как говорится, «на ногах». Беседу переводил наш работник, блестящий арабист М. Зейналов. Это был политический сигнал для гостей со знаком плюс. Однако никаких сообщений в печати не последовало.