— Нет, не могу я простить тебя, и недостойна ты святого причастия.
Так и умерла ведьма, не получивши от священника разрешения и не сподобившись приобщиться тела и крови Христовых, и сволокли этот труп железными крючьями в провальную яму без всякого отпевания. После смерти ведьмы и пошли дожди, да было поздно.
ЗЛОБНЫЙ ГУСЬ
ОТСТАВНОЙ офицер Громов рассказывал следующий случай, бывший с ним.
— Иду я, — говорил он, — на Пасху после заутрени домой. Подхожу к училищу 30 сажень от церкви, где было прежде кладбище. Вдруг выбегает из-под крыльца училища гусь и начинает хватать за шинель. Я сначала взял его за голову и бросил от себя, а шинель поднял и завязал. Но гусь опять подбегает и схватил за брюки так, что зацепил и тело.
Он его толкнул ногой, но гусь взлетел и клюнул в шею так, что сделался синяк. Потом поднялся и улетел. Офицер пришел и рассказал жене. Она тотчас побежала к колдунье, которая жила на краю села, но дома ее не застала. Потом пришла вся мокрая и запыхалась. Она спросила ее, где была, но колдунья ничего не отвечала, а только дышала тяжело да охала, потом вдруг повалилась на пол и уснула. Жена офицера тотчас раздела ее и осмотрела все тело. Оказалось — на шее синяк и на боку. Она рассказала все мужу. В этот же день он объявил всему селу об этом. Собрали сход и привели колдунью. Два мужика взяли ее, повалили на землю и стали хлестать прутьями, и чуть живую отправили домой.
Когда она выздоровела, то ее стали спрашивать об этом, но она говорит, что ничего не знает.
В этот день, рассказывала она, я шла от заутрени, закружилась голова и я упала один раз боком, а другой затылком и насильно пришла домой, даже не слышала как меня раздела жена офицера. После этого гусь в этом месте еще щипал многих, так что ночью тут боялись ходить.
ВОРОЖЕЯ[8]
В одном селе жила-была старуха старая, а у ней был сын не велик и не мал, такой, что еще вполне не сможет хорошо работать. Вот они дожили до того, что им пришлось — и перекусить нечего: вот тут-то задумалась больно старуха, думала себе, гадая крепку думушку, как им быть и на белу свету жить, да чтобы и хлебушка был.
Думала-думала и вздумала думу, да и гуторит своему мальчуге:
— Сынок, поди хоть ты, уведи у кого лошадушек и привяжи их в таком-то кусте да сена дай, а потом отвяжи опять, и отведи в этакую-то лощину, и там поколь[9] пусти их.
Малый ее был, нечего сказать, больно проворен; как услыхал, что матушка ему приказывает, вот он пошел да свел где-то лошадушек, и сделал все так, как матушка ему гуторила.
Про старуху же преж сего была молва, что она-таки кое-что знает и по просьбе кой-когда бывала ворожа.
Как хватились хозяева своих лошадушек, давай искать, и долго бились они, сердечные, да нигде не нашли. Вот и гуторят:
— Что делать? Надоть найти знахаря, чтобы поворожить, хошь[10] бы и заплатить ему не больно много, чтобы найти их.
Вот и вспомнили про старуху, да и говорят:
— Сем-ка[11] пойдем к ней, попросим поворожить, авось она и скажет нам об них что-нибудь.
Как сказано, так и сделано. Вот и пришли к старухе да и бают:
— Бабушка-кормилица! Мы слыхали от добрых людей, что ты кой-чем маракуешь, умеешь гадать по картам и по ним смекаешь, как по-писаному: поворожи-ка и нам, родимая! У нас пропали лошадушки.
Вот бабушка и кажет им:
— Ох, батюшки мои светы, да у меня и мочушки-то[12] нет! Удушье, родимые мои, меня замучило.
А они ей кажут:
— Эка, бабушка, потрудись, желанная ты наша! Это не дарма[13], а мы тебе за работу заплатим.
Вот она, переминаясь и покашливая, расклала карты, посмотрела на них долго и кажет им (хоть ничего не знала, да делать нечего; голод не свой брат, уму-разуму научит):
Эка притча[14]. Подумаю. Глядь-ка сюда, мои батюшки! Вот, кажись, ваши лошадушки стоят в этаком-то месте, в кусте привязаны.
Вот хозяева обрадовались, дали старухе за работу и пошли себе искать своих животинушек[15]. Пришли к сказанному кусту, а там уж их лошадей-то и нет, хоть и было заметно то место, где были привязаны лошади, потому что отрезан гуж от узды и висит на кусте, да и сена навалено, чай, немало. Вот они пришли, посмотрели, а их и след простыл. Взгоревались бедняги и не знают, что и делать, подумали меж собрй и опять отправились к старухе: коли раз узнала, то и теперь скажет.