"Видно, не та дорога-то", — подумала и воротилась назад. Не дойдя до перекрестка, она своротила в лес: думала, что лесом прямее, скорее догонит. Забралась в лес-то, нигде ни тропинки, и заблудилась. Кричала она, кричала, никто не откликнулся. А время-то ближе к ночи. Страшно становится. Выходят два старика, что ни есть отколь взялись, и спрашивают ее:
— Что ты, красная девица, по лесу бродишь?
Наташа им в ответ:
— Я вот сколько времени здесь плутаю и никак не найду дорогу.
Старики промолвили:
— Иди за нами. Мы тебя выведем на путь. Девушка обрадовалась.
— Выведите, Бога ради, сделайте милость.
Старики пошли, а Наташа за ними. Идут все трое лесом, а девушке кажется, дорогой будто идут, отвели, знать, глаза. Открылась полянка, а на полянке стоят новые боярские хоромы. Ввели девушку в большую хорошую горницу. Сидит в креслах молодой барин.
— Вот, ваше благородие, какую мы тебе красавицу привели, — говорят старики, — только бы все на нее смотреть.
Барин воззрился на девушку и промолвил:
— Молодцы.
В деревне пошел говор: "Наташа пропала". Собрали со всей деревни народ и пошли искать по лесу. Тря дня искали и не могли найти. Мать Наташи и крестная начали о ней молебствовать и по церквям заказывали священникам молебны служить. Обе недели так, в воскресенье Наташина мать с крестной собрались в село на обедню, вышли из дома, смотрят, а под окошком на завалинке сидит Наташа без всякой одежонки, как есть нагая. Мать с крестной подошли к ней:
— Наташа, а Наташа!
Девушка им ничего не ответила, сидит какая-то печальная. Зовут ее в избу. Нейдет.
Внесли. Наташа все молчит. Надели на нее платье, повязали, а как крест повесят, так и скинет, бросит куда-то.
Прошло трое суток. Наташа стала говорить и с шеи крест уже не скидает. Тут и рассказала, что с ней случилось.
— Я теперь ведь где живу, в боярском доме, там много лучше жить, чем здесь-то. Я уже стала в годах, меня там за жениха просватали, хотели было свадьбу пировать, а вы здесь начали молебствовать, меня из хором-то и вытолкнули. "Поди, — говорят, — от тебя горячо стало". Вытолкнули, смотрю — я на берегу речки и голая.
Пожила она дома недельку. Молебствовать перестали. Ночью Наташа вдругорядь скрылась. Мать с крестной опять молебны заказывать. Через пять дней Наташа появилась. Так же утром вышли, а она сидит голая, без креста и так-то горько плачет.
— О чем ты, дитятко, плачешь? — спрашивает мать.
— Как же мне не плакать-то? Меня там замуж выдали. Жить-то мне там как хорошо. За хорошего меня выдали, а вы меня с ним разлучаете: как вы здесь приметесь молебны служить, меня и вытолкнут из хором-то: "Поди, от тебя нам горячо".
Ночью девушка в третий раз пропала. Мать с крестной из последнего выбились, заказали молебны, а под конец и заказывать не на что им стало: все деньги промолебствовали. А Наташа уж и не возвращалась. Так и сгинула девушка. А какая была красавица!
А ВМЕСТО МЛАДЕНЦА — ЧУРКА
В деревне Демидовой, Троице-Солтановской волости, Кологривского уезда, один парень на святках ударился с другими об заклад, что он в полночь пойдет в баню и принесет товарищу с каменки кирпич.
Так и сделал. Страх напал, когда за порог ступил, но смелый был, подступил к каменке. Только взялся за кирпич, его кто-то ухватил за руку.
— Упусти, — говорит.
— Не отпущу, — отвечает девичий голос.
Парень опять:
— Упусти, — говорит, — а у самого зуб на зуб не попадает.
— Женись на мне, так и отпущу, — отвечает голос, — после не станешь каяться.
— Да как я на тебе женюсь? Ведь ты дух.
— Ты только пообещай: я приму женский образ.
— Ладно, женюсь, — ответил парень, а сам подумал: "Мне бы только руку-то ослободить, а там ищи меня, проклятая!"
— Помни же, ты обещал! — сказала и выпустила руку парня.
Тот выскочил из бани, пустился к товарищам и показал обожженный кирпич.
Заклад выиграл. Про обещание свое и позабыл, ходит по беседкам и с девками играет, о невесте банной и не думает. Но та сама ему напомнила, стала к нему ночью в подоконницу стучаться:
— Что же ты? Обещался, а не идешь за мной? Парень было на попятную, открещиваться.
— Разве ты такой бессовестный? говорит проклятая. — Обещался и слово не держишь. Мне теперь нельзя уж там жить.
— Почему?
— А такой у них обычай: ежели кто пообещается жениться, так ту девушку выгоняют: "Ты не наша теперь, ступай к своему жениху!" Грех тебе будет, Федор, я на всю жизнь останусь бессчастной!