Рассердился барин:
— Это чтобы я, столбовой дворянин, белая кость, да стал бы свои руки около сохи пачкать! Да я вас, мерзавцев, за такие слова всех перепороть велю!
И послал гонца к царю за солдатами. Рассердился Иван. — А коли так, говорит, так ступай же и ты к черту!
Не успели мужики глазом мигнуть, как расселся пол в комнате, заклубилось пламя, выскочили черти багровые, схватили помещика и уволокли его в ад.
А мужики запрягли сохи и поехали в поле, помещичью землю запахивать.
Не успели мужики и по десяти борозд сделать, как слышат — из пушек стреляют. Глядят, а их село уже с четырех концов горит. Побросали мужики сохи, побежали в село. Прибегают и видят, что царские солдаты уже пришли, баб и ребятишек, как воробьев стреляют, избы поджигают.
Окружили солдаты мужиков, и, как стадо, погнали к волости. На крыльцо вышел генерал и такую речь к мужикам держал:
— Вы, мерзавцы, бунтовать вздумали, станового, попа и помещика убили, землю барскую запахали! Всех перепорю, а через десятого расстреляю.
Солдаты набросились на мужиков, стали их без жалости пороть, а через десятого к плетню возжами привязали, расстреливать собрались. В десятые и Иван попал и говорит солдатам:
— Что вы, братцы, делаете? За что нас жизни решить хотите? Разве вы не такие же мужики, как мы? Чай и вас мать родила.
— Наши матки — белые палатки, — отвечали солдаты.
— Братцы, — продолжал Иван, — и вас начальство мучает не хуже нашего, и по морде бьет, и розгами дерет, а вы начальство слушаете и с своим-же братом-мужиком воюете. И у вас небось дома жены остались; если нас не жалеете, наших баб пожалейте.
— Наши жены — ружья заряжены, — отвечали солдаты.
Поглядел Иван на солдат: весь полк молодец к молодцу. Жалко ему стало их всех к черту в лапы отдать, и в последний раз Иван говорит им:
— Братцы солдаты, бросьте ваши ружья, будем вместе землю пахать, да добро наживать. Барской земли на всех хватит. Подумайте о смертном часе, подумайте о детях ваших, и им земли надо. Какой ответ им держать станете, когда спросят они вас: а что вы сделали с мужиками, которые землю от господ и купцов отобрали, и для себя и для нас припасти хотели?
— Наши детки — пули метки, вот где наши детки, — отвечали солдаты, и уже подняли ружья и стали целить прямо в сердце Ивану.
Понял тут Иван, что мужики только тогда землю и волю добудут, когда всех солдат черти возьмут.
— Ну, коли так, ступайте вы ко всем чертям, окаянные, вместе с вашим генералом! — закричал Иван громким голосом.
И не успели солдаты курков спустить, как разверзлась земля на целую десятину в окружности, заклубилось пламя, и провалился в преисподнюю весь полк с пушками и со знаменем, а вместе с ними провалилось и волостное правление с генералом; осталась от генерала одна только шпора, за ивовые корешки зацепилась.
И остались мужики на свете без всякого начальства, даже старшина со старостой и те провалились вместе с волостью.
Пригорюнились мужики: как то мы без начальства проживем? Особливо старики затужили: пропадем говорят, без начальства, как японец под Артуром. Однако, недолго горевали: была у мужиков другая забота. Нужно было барскую землю и барский лес делить.
— Это-то мы и без старосты сумеем! — сказали мужики и пошли делить. Досталось на двор по двадцати десятин пахоты с лугом, да по пяти лесу. Стали мужики жить да поживать, каждый свою полосу пахал и свой лес сводил. Только иной работал, а иной только лес сводил да продавал, а потом, глядишь, и землю хозяйственному мужику за ведро водки продал и сам же к нему в батраки поступил: свою же землю обрабатывает, а хозяйственный мужик доходы получает. А иные и водки не пили, а заболели, или умер хозяин, одна баба с детьми осталась, — у тех хозяйственные мужики землю к рукам прибрали, а баб и ребят за батраков работать заставили. Много ли, мало ли прошло времени, только не успел Иван оглянуться, как старший брат Степан и его землю к рукам прибрал (Иван тоже был не дурак выпить) и на себя работать заставил. Завели хозяйственные мужики своих урядников и стражников свое добро охранять, и они не хуже царских слуг мужиков по морде били.
Видит Иван — не лучше прежнего жить стало. Собрались к нему однажды такие же голоштанники, как и он, и говорят: «А что, брат Иван, не послать ли нам к черту хозяйственных мужиков, да и разделить ли опять землю и все прочее с равнением по душам?
— Так-то так, — отвечает Иван. — Послать к черту не трудно, да какой толк из этого выйдет? Рад поделили — лучше жить не стало; другой раз поделим — на одно выйдет. А я уж и так четыре раза черта утруждал, а за шестым разом он и меня самого заберет. Пошлем-ка лучше ходоков по белу свету: пусть найдут нам такого мудреца, который научил бы нас, как жизнь по-хорошему устроить, чтоб не было ни бедных, ни богатых, чтобы всего у всех было вдоволь, и чтобы никто никого притеснить не мог.