– Молодец, Угилой! – хлопнул меня, как мальчишку, по плечу Акбар. – До этого я не додумался.
Вскоре мы стучались к Бахадыру в ворота.
– Кто? – послышался ворчливый голос.
– Откройте, тетушка Зебо, мы для вашего барана корки арбузные принесли, – сказала я.
– Ой, да сопутствует вам всегда удача! – сразу подобрела старушка. Уже он мне все нервы вымотал своим блеянием. Чтоб ему помереть! – она открыла калитку в воротах и пропустила нас вперед. – Вот, Угилой, сама посмотри. Научился в дверцу ногой бить, – и тетушка Зебо повела нас к овчарне.
– Хай, хай, хай! – ворчала она. – Испакойна, испакойна, а то сейчас получишь…
– Тетушка Зебо, с тех пор как к вам стал наведываться новый гость, вы и по-русски говорить научились, – польстила я. – А кстати, он никуда не уехал?
– Э, где там! – сказала старушка. – Слышала, вроде он должен улететь сегодня вечером на самолете. Неужели перед отлетом еще раз в гости придет? Хоть и нехорошо это, а все равно надоело в дни поста готовить по три-четыре раза за день.
– Тетушка Зебо, а где Бахадыр? – спросил Акбар.
– Несчастный мой Бахадыр! Он, бедный, потащил сдавать в магазин две полные сумки бутылок. И вот до сих пор нет.
– Ой, совсем заболталась тут с вами, чуть полуденную молиТву не пропустила, – заохала притворно тетушка Зебо. – Угилой, помоги мне, деточка… Опять баран расшумелся – прямо как дитя плачет, и я не могу ничего делать: все из рук валится. Зайди на кухню, там в углу стоит мешок. Возьми в чашку отрубей, перемешай с корками и дай барану, пусть замолчит.
– Хорошо, – сказала я обрадованно. Потом глянула на Акбара, как бы говоря ему: "Беги", – и он сразу понял меня. Ведь если мы не предупредим сейчас Халила-ака, что чернобородый сегодня улетает, то можем его упустить.
Тетушка Зебо крикнула Акбару вдогонку:
– Не выбрасывай зря корки, а лучше приноси, сынок, нам, да маму предупреди, чтобы не смешивала с корками кости или что другое!..
Только Акбар скрылся, к воротам на своей машине подкатил Джалил-ака. Тут же ее загнал во двор. Я кинулась на кухню.
– Матушка, вы дома? – раздался голос Джалила-ака.
– Дома, дома, – ответила тетушка Зебо из комнаты.
– А Бахадыр?
Она выглянула из окна и проворчала:
– Известно где… Бутылки пошел сдавать. Если тебе что надо, я сейчас… Вот только закончу молитву.
– Нет, нет, молитесь спокойно! – сказал Джалил-ака.
Последние слова он произнес очень ласково. Потом, пройдя к воротам, запер калитку на засов. Вытащил какой-то ящичек из машины, направился к овчарне.
Я стала наблюдать за ним через маленькое окошечко на кухне. Животное, которое только что доставляло нам столько беспокойства, увидев Джалила-ака, сразу притихло и забилось в угол. Джалил-ака, воровато озираясь по сторонам, завернул, ящичек, который оказался дипломатом, в целлофан и прислонил его к деревянной загородке овчарни. Потом начал скрести кетменем слежавшийся навоз. Подняв какую-то крышку, осторожно опустил дипломат. Снова закрыл крышку.
Набросав сверху навоз, разровнял его. И тут вдруг я встревожилась. А если он почувствует, что за ним следят, и зайдет на кухню?.. Что мне тогда делать?
У меня громко застучало сердце. Вон Джалил-ака уже выходит из овчарни… Взгляд мой остановился на яме для хранения картошки. Я подползла к ней, открыла крышку и спустилась вниз. Яма оказалась просторная…
Нельзя, конечно, сказать, что дворец, но там я разместилась удобно. Вот приближаются шаги Джалилаака. Мелкие, осторожные… Недаром же говорят, что по походке можно узнать, какой человек. Кажется, Джалил-ака вошел на кухню.
Оказывается, от страха голова начинает работать лучше. Чего только я не успела передумать за эти мгновения! А что я буду делать, если он захочет что-нибудь в яму спрятать и поднимет крышку? Мне показалось, будто мое сердце так колотится, что вот-вот выскочит наружу… В таком состоянии я тихо сидела, согнувшись калачиком и положив левую руку на сердце, будто придерживая его. Вдруг что-то поползло по моей пятке. Наверное, жук. В другое время я бы завизжала… А тут притихла, словно мышка.
Щелкнула дверца холодильника. Джалил-ака чтото с бульканьем лил. Потом стал пить… Боже, даже глотки слышны! Снова щелкнула дверца холодильника.
Послышалось звяканье бутылок. Странно, ведь человек за рулем вроде бы не должен пить. Или он сейчас останется дома и никуда не поедет? Вот несчастье-то…
Так, что теперь мне придется просидеть в этой яме до вечера?.. Ой, звук шагов удаляется. А это что – звук мотора? Да и ворота вроде бы заскрипели…
Мотор натужно взревел и, удаляясь, стал стихать.
Открыв крышку, я, наконец, выбралась из ямы.
Уж, и натерпелась страху! Только я собралась было резать корки, как сзади послышался голос тетушки Зебо:
– Ой-ой, ты до сих пор возишься здесь с корками? Жаль, Джалил-ака уехал, а я-то хотела ему кое-что сказать. Ну, да хранит его Всевышний!..
– Угилой, – продолжала квохтать тетушка Зебо спустя полчаса, – что-то Бахадыра долго нет, а? Почему-то ничего не могу делать. Все валится из рук, да и сердце что-то жмет.
– А вы думаете, легко сдать бутылки? По меньшей мере, часа два надо в очереди выстоять. Не беспокойтесь, придет, – успокоила я.
Еще через полчаса, а может, и раньше, неожиданно распахнулась калитка и вошел дяда Абдувахид – пенсионер из соседней махалли. Он бережно поддерживал под локоть плачущего Бахадыра. Вид у него был расстроенный, голос хриплый, а глаза – опухли – видимо, от слез.
– Бабушка, бабушка! Папа… – и он заплакал.
– Ох, горе мне! – всплеснула руками тетушка Зебо. – Говори скорее, что с твоим отцом?
– Крепитесь, тетушка! – ответил дядя Абдувахид за Бахадыра. Он прокашлялся в кулак и почему-то виновато сказал: – На соседней улице случилась авария. Джалил-ака на машине врезался в автобус.
– Я-я с-стоял в оч-череди, вдруг с-стукнулись д-две м-машины, всхлипнул Бахадыр. – С-смотрю, а-а это н-наша м-машина, вся вдребезги. А п-папа весь в крови…
– А…. сын мой жив? – тетушка Зебо вся сникла, на глазах ее выступили слезы.
– Жив, жив. Успокойтесь, – заверил дядя Абдувахид. – Его увезли в больницу. Если все заживет, будет долго жить! Есть такая примета.
– Да сбудутся твой пожелания, сынок! Пусть он живет долго. О создатель, добавь остаток моей жизни к жизни сына. Не оставь сиротой этого мальчика, – и, прижав Бахадыра к груди, тетушка Зебо разрыдалась…
Вот такая история… Матерого преступника Арона и его сообщников в тот же день арестовали. На наш СФ вскоре должны выдать авторское свидетельство.
А Джалила-ака наказала сама жизнь. Бедняга после аварии остался калекой…
Через три года мы закончим школу. И уже точно известно, что Акбар будет врачом, а Бахадыр – поэтом. Вы можете спросить: а сама-то ты кем будешь?
Не скажу, пока секрет…
Ой, чуть не забыла! Тут ведь свадьба должна состояться… Чья? Попробуйте угадать!
Что, не угадали?! Так вот Халил будет нашим зятем.
Помните мою сестру Василу?..
Я многое еще могла бы рассказать, да только не хочу отнимать у вас времени… Ладно уж, может, еще встретимся!