В Хасавюрте жизнь потихоньку налаживалась. В бараке еще проживали беженцы из разных городов, в основном из Ленинграда, часто случались скандалы, люди ведь оказались здесь разные, с разными характерами и поведением. У одной женщины, не помню из какого города, происходили постоянные конфликты с жильцами барака. Проживающие в бараке готовили пищу на керосинке или на примусе в общей кухне, и по бараку разносился неприятный запах несгоревшего керосина. Так вот этот керосин и являлся постоянной причиной этих ссор с той женщиной – она воровала керосин у жильцов барака не для продажи, нет, она просто его выпивала. Однажды я стал свидетелем того, как она с аппетитом это делала. Через некоторое время она куда-то исчезла, и в коллективе воцарилось спокойствие.
Перед входом в барак стояли две большие бочки с подгнившими мандаринами, а иногда и абрикосами, которые не годились для консервирования. Поскольку консервный завод находился рядом, то они привозили нам этот деликатес – мы выбирали в этих бочках более-менее хорошие плоды. Бочки пополнялись один раз в неделю – я всегда вспоминаю об этом, когда мне приходится сегодня покупать эти фрукты, которые нас раньше так здорово выручали.
Через некоторое время нам выделили маленькую комнатку рядом с бараком. Мама устроила меня в детский садик, который тоже находился рядом. Так началась наша трехгодичная более или менее сносная жизнь в эвакуации со всеми ее проблемами. Мы чувствовали голод и здесь, часто ложились спать без ужина. Нашей основной пищей стала мамалыга на воде (каша из кукурузной муки). Эта каша вкусная, если ее есть раз в неделю. До сих пор у меня в памяти вкус этой каши, и сегодня я тоже иногда с удовольствием на завтрак эту кашу кушаю. Пайкового хлеба не хватало, в свободной продаже хлеб, мука, рис в магазинах иногда появлялись, но выстраивались длинные очереди, поэтому мама научилась печь хлеб из смеси кукурузной муки и отрубей. Брат пошел в школу. Там их хоть немножко подкармливали. В 1944 году я пошел в школу в первый класс, но проучился совсем недолго – мучил голод, было не до этого.
И вот у нас другая комната – в кривом сером домике, на скользкой горке. В комнате проживает еще семья из Ленинграда – тетя Зина и ее сын Дима, мой ровесник. Нам дали одну кровать, кушетку, столик и табуретку У Димы с мамой тоже кровать. Мы теперь будем жить с чужими, как в вагоне. В комнате находилась печка, на которой наши матери готовили еду. Крысы так и юркали по комнате. Удивительно, но особого страха я тогда не чувствовал. Однажды мы с Димой сидели за общим столиком и считали альчики (альчик – костяшка, суставчик из ноги молодого рогатого скота. – Авт.). Альчики – осетинская игра. Игры с альчиками являются в Дагестане одними из самых распространенных и бытуют во множестве разновидностей. Играющие умело используют особенности природных условий своей горной страны (например, обилие разнообразных камней). В эту игру играли все мальчишки Хасавюрта.
2-й класс. Лев – в центре в верхнем ряду
Как-то мы обратили внимание на кровать, где спал мой брат Лазарь – под одеялом появлялись горбики то в одном, то в другом месте, и все это сопровождалось страшным писком – нас это с Димой очень удивило и насторожило – мы не могли понять, что это были крысы. К счастью, все обошлось без трагедии. Вспоминаю и другой случай. Мы с Димой дома одни, брата и родителей не было, внезапно к нам ворвался какой то мужчина – искоса и злобно взглянув на нас, подошел к печке и открыв крышку кастрюли, в которой находилась картошка, стал одну за другой жадно запихивать себе в рот картошку в мундире – мы даже не успели как следует испугаться, в то время как он, забрав с собой несколько картофелин, так же быстро исчез, как и появился, и сегодня мне кажется – это был какой-то сбежавший каторжник. Мама уже работала на консервном заводе в охране, иногда нам удавалось бывать в цехах этого завода и наслаждаться не только прекрасным ароматом продуктов, которые там перерабатывались, но и подкрепляться ими, правда с великой осторожностью. Помню, как в одно из посещений цеха по консервированию баклажанов, рабочие цеха вдруг внезапно нас выпроводили во двор, говоря при этом тихо: «Начальство ходит!» – в тот день нам так и не пришлось полакомиться другими деликатесами. Иногда мы ходили мимо окон завода и рабочие, которые уже нас знали с братом, жалели и бросали из окна то вареную печенку, то отварные баклажаны, ну, может быть, что-то еще, я уже точно не помню. В общем, мы уже не голодали. Но как хотелось хлебушка, ой как хотелось, а вот его-то как раз нам очень не хватало. Его можно было купить у спекулянтов, но за очень большие деньги.