Тетрадей не было, обучение шло с помощью мела и дощечек, потом учительница раздобыла старые газеты, старшие ученики из них сделали тетрадки и писали на свободных полях.
В 1942 году мой отец был вторично призван в ряды действующей армии и направлен в город Йошкар-Олу, где формировались войсковые части РККА для отправки на фронт. Сохранились письма отца из Йошкар-Олы и с фронта, где он пишет о боях с немцами. 3 июля 1942 года, защищая Москву, отец погиб под Можайском на опушке леса около деревни Рогозино-Уваровского района Московской области. В 1974 году его останки вместе с останками других погибших в этом районе перенесены в братскую могилу на центральную усадьбу совхоза «Семеновский»; установлена мемориальная доска на памятнике, где выбиты его фамилия и инициалы. Этот памятник был открыт в 30 годовщину Победы – 9 мая 1975 года.
…Извещение о гибели отца пришло нам только осенью.
Эта очередная потеря совсем подорвала здоровье мамы, она тяжело заболела и чуть не погибла, ее с трудом выходила приютившая нас алтайская семья. Спасением для мамы стало письмо друга моего погибшего отца – Шейко Моисея Корнеевича.
Сухоносов Владислав Владиславович, мой отец. Старший сержант. Перед отправкой на фронт Отечественной войны, 1942 г.
Это был старый большевик, член партии с 1920 года, участник первой русской революции 1905 года. За участие в стачках, забастовках и восстании рабочих-железнодорожников на Екатеринославской ж/д. неоднократно арестовывался и был приговорен к каторжным работам на 8 лет в Сибири. Февральская революция его освободила.
Шейко Моисей Корнеевич, друг моего отца, 1940-е гг.
Окончив технический рабфак, Моисей Корнеевич до войны работал инженером-механиком на предприятиях Новороссийска и Сочи. В разгар репрессий 1937 года он, как и тысячи старых большевиков, был выслан в Мурманск, где и сблизился с моим отцом. Они жили по соседству в общежитии для репрессированных, на старом пароходе, их каюты были рядом.
Уходя на фронт, отец просил Моисея Корнеевича позаботиться о нас, если с ним что-нибудь случится. И он выполнил просьбу отца. Осенью 1942 года Моисей Корнеевич, замечательный инженер-механик, был направлен на военный завод в Казахстан, в Усть-Каменогорск. Он разыскал нас с мамой и прислал нам вызов.
И снова – в путь!
На Алтае начиналась суровая зима, морозы достигали шестидесяти градусов, но мама, потеряв всех близких, решилась ехать немедленно. На телеге, завернутые о овечьи тулупы, в составе зернового обоза добрались до Алейска. Как мы не замерзли, одному Богу известно…
По дороге я тяжело заболела двусторонним воспалением легких, мама смогла поставить меня на ноги только к весне, и мы продолжили путь в Усть-Каменогорск.
По дороге через окно вагона ночью у нас вытащили единственный чемодан, остались только узелок с едой и портфельчик с фотографиями и документами, который мама днем не выпускала из рук, а ночью подкладывала под голову.
Усть-Каменогорск встретил жарой, сухими ветрами, кратковременным цветением степных тюльпанов… Там я после долгого перерыва пошла в обычную школу, и у меня даже было два собственных учебника и личный портфель!
После освобождения Украины в 1944 году Моисея Корнеевича направили на Украину в Винницкую область, где он в качестве главного инженера руководил восстановлением разрушенных сахарных заводов в Гоноровке и Степановке. Ритм жизни у нас тогда был авральным – мама чертила бесконечные чертежи, Моисей Корнеевич дома почти не появлялся, на заводе и ел, и спал.
Но было тепло и солнечно, цвели сады и клумбы, у многих работников завода были подсобные хозяйства, и после всего пережитого мне все это казалось раем. На премиальные деньги Моисея Корнеевича купили корову, и я ее пасла, а мама доила, и у нас появилось свое молоко!
Первую годовщину полного снятия блокады Ленинграда праздновали 27 января 1945 года всем техническим отделом завода. Там же застала нас Победа!
В день Победы, в мае 1945 года, весь наш заводской поселок был в цвету деревьев и лугов, на клумбах распускались цветы, и мы, дети, радостно бегали с букетиками и флажками, а взрослые поздравляли друг друга, целовались и обнимались. Когда я, устав от праздничных переживаний, вернулась домой, то застала маму и М. К., тоже вернувшихся после праздничного «банкета» на заводе, сидящими за столом, и на нем лежал кусочек пирога – они всегда в подобных случаях приносили мне что-нибудь лакомое – кусочек сахара, конфетку и т. п.