— А теперь прошу получить дрова и затопить печки. Завтра будем принимать ребят.
Его первое распоряжение было выполнено с восторгом.
Предложение затопить печи было неожиданным, как чудо. Подумать только — затопить печи! Институтки мгновенно разгрузили машину с дровами. Раздобыли колун, пилу. Били по огромным поленьям колуном — и ничего: раскалывали. А когда на верхнем этаже затопили печи, дядя Егор доложил Чапурному:
— Мадамы работать могут.
«Не робеть, воробьи, не робеть!»
Зимним утром — ещё было темно — бабушка подняла ребят. Она напоила их чаем и стала заплетать Варе косички. Варя знала: когда бабушка молчит, и ей надо помолчать. Бабушка долго расчёсывала ей волосы, в косичку вплела зелёную ленточку и достала серое тёплое платьице. Потом стала пришивать к Санькиным штанишкам пуговицы.
Варя не выдержала:
— Куда мы пойдём, бабушка?
— Пойдём? А почему знаешь, что пойдём?
— Знаю, знаю — ленточку зелёную заплела.
Бабушка уколола палец иглой.
— Ленточку?.. Ну и что же, что ленточку… На вот, нитку вдень мне в иголку — ничего не вижу. — И бабушка стала протирать очки.
В это время в щёлочку двери просунулась Люськина рука и поманила пальцем. Васька вышел в коридор, а Варя никак не могла вдеть нитку — всё оглядывалась. Наконец она попала в игольное ушко, отдала бабушке иголку и побежала за Васькой. Один Саня остался сидеть на кровати рядом с бабушкой.
— Ой, Варя, чего скажу! — тараторила Люська. — Меня тётка собрала.
— Чего, куда собрала?
— За нами дяденька Чапурной придёт. В детский дом пойдём, вот что! — сказала Люська.
— За кем — «за нами»?
— За всеми.
— В детский дом? Так я им и пойду! Держи-ка вот! — И Васька сложил три пальца. — Видишь? Убегу непременно.
Варя стояла молча, а на глазах — слёзы. Вот, оказывается, куда их одевает бабушка! В детский дом отдаёт. А папе писала: «Никому не отдам». И Варя, не сдерживая рыданий, бросилась в комнату.
— Родная моя, — говорила бабушка, — куда же я тебя отдаю! Это рядышком… Каждый день тебя видеть буду, и мне будет легче. Сил у меня мало, а вам хорошо будет. Ты за Саней смотри, как бы кто его не обидел. Он маленький, а ты большая, тебе девятый год пошёл. Надо это время прожить, не на век оно. Пройдёт, и всё будет хорошо, — утешала бабушка Варю.
— А папе писала — не отдашь! — сквозь слёзы еле выговаривала Варя.
— «Писала, писала»! А папа что писал? Вот, читай: «Отдай дочку — и не думай. Ей расти. О детях сумеют позаботиться, в этом сомневаться не стоит».
Варя слушала, как бабушка читала строки отцовского письма, и плакала вместе с бабушкой.
Наконец всех ребят собрали и вывели на улицу. Чапурной стоял среди них, как наседка. Помочь ему пришли красногвардейцы из Совета, он их сам об этом попросил:
— Уж вы мне, товарищи, помогите! А то бабы плакать будут — что мне тогда делать?
Как не помочь! Явились точно в назначенный час. Но дело оказалось нелёгким. Попробуй уйми ребят, когда они первый раз от матерей уходят!
И солдаты в шинелях неловко топтались среди малышей, как великаны, стараясь их занять кто как умеет.
— Глянь-ка, глянь — во какая диковина! — говорил один, показывая ребятам на раскрытой шершавой ладони лёгкие звёздочки снежинок.
И ребята разглядывали их, будто в первый раз увидели крошечные ледяные кристаллики.
Другой солдат, высокий, в большой лохматой шапке, сказал Варе, которая держала за руку маленького Саню:
— Давай-ка, дочка, я мальца-то понесу.
— Он и сам дойдёт, — ответила Варя.
Солдат протянул Саньке перегорелый сухарь. Санька молча взял его и сразу засунул в рот.
— Может, тебе помочь, Михаил Алексеевич? — спросил кто-то из матерей.
— Дойдём сами! И не провожайте вы нас. Только ребят растревожите, — отвечал Чапурной. — Мы без провожатых дойдём. — А когда увидел заплаканные глаза Федосьи Аполлоновны, то даже руками развёл: — Уж этого я и не ждал! Что это такое!
Бабушка махнула рукой:
— Да я ничего… Это уж так, по слабости. — Она покрепче завязала Саню платком — шапки у него не было. — Ничего, идти-то недалеко.
А когда ребята тронулись, сказала:
— Ну, час добрый… — и опять заплакала.
Варя, взяв Саню за руку, храбро отправилась в путь. Рядом шагал Васька. Он шагал спокойно: вот дойдёт, посмотрит, как будет жить Санька в детском доме, и убежит на фронт. Так уж он решил.
Чапурной шёл со своим ребячьим отрядом по снежной мостовой. Он улыбался и подбадривал малышей:
— Ничего, воробьи! Придём — согреетесь. Вот ещё маленько прошагаем и дома будем.