Журналист Вениамин Левицкий описывает «закон Лавера», одного из крупных дизайнеров ХХ века: новая одежда считается неприличной за 10 лет до того, как войдет во всеобщее употребление, бесстыдной – за 5 лет, смелой – за 1 год, нарядной – в «своё время», годом позже – уже немодной, через 10 лет – отвратительной, смешной – через 20 лет, забавной – через 30 лет, причудливой – через 50 лет, очаровательной – через 70 лет, романтической – через 100 лет, символом красоты – через 150 лет...
Пока эталона нет, новый силуэт зритель опознает, проходя по «дереву признаков». Мы делаем это бессознательно, однако делаем, и мозг занимается работой. А узнавание по тренинг-эталону происходит немедленно: работа выбора кончилась! Так не наступившее ли «безделье» мозга вызывает неприятные ощущения, связанные с лицезрением наскучивших форм: дискомфорт, зевоту, эмоциональную неудовлетворенность? И не воспринимают ли эти симптомы усталости первыми именно художники-модельеры, художники-дизайнеры, люди, которые по организации своей психики способны почувствовать беспокойство раньше других? Почувствовать и сделать все от них зависящее (а зависит от них многое!), дабы выбросить за борт старые формы?
Может быть, и любовь с первого взгляда – тоже реакция на тренинг-эталон, но теперь уже положительная?
Конечно, в игру тут входит не одно только зрение, но, как писал Евгений Винокуров:
И тут же вспоминаются строчки Николая Заболоцкого:
Можно многое вспомнить в связи с модой, красотой и эталонами. Можно процитировать мнение директора Института социальной психологии Страсбургского университета Абраама Моля о том, что привлекательность или несимпатичность человека «связана с незначительными отклонениями каждого элемента телосложения от общей схемы». Можно вспомнить спартанцев, которым запрещалось законом (!) носить одежду «не подобающего для мужчины цвета». Или влюбленного в плацпарады Павла I, пытавшегося нивелировать все и вся:
Размер для шляп – вершок с осьмой,
Впредь не носить каких попало...
В СССР было время, когда администраторы ресторанов не пускали в свои заведения девушек в брюках. В одной книге о моде, изданной в 1959 г., так и предписывалось: «Иногда мы встречаем на улицах молодых девушек и женщин в брюках. А между тем появляться в брюках на улице, на собрании, в институте не принято – это считается неприличным. Девушка или женщина может ходить в брюках только дома, во время занятий спортом или на работе, если это необходимо по условиям производства». Потом не пускали в мини-юбках, потом в макси, требуя – о, ирония судьбы! – как минимум брючного костюма («...В женском гардеробе широко используются брюки», – меланхолично заметила дама, автор приведенной чуть выше цитаты, в своей новой книге о моде, изданной в 1974-м, а не в 1959-м году...).
В моде одни забегают чуть вперед, а другие цепляются за наряды своей молодости... Такова жизнь, как говорят во Франции...
Кстати, о Франции. Профессор Петров приводит в своей книге «Мода как общественное явление» поучительную историю. Людовик XIV, которому приписывается фраза «Государство – это я!», почему-то очень не любил высокие женские прически, которыми увлекались придворные модницы. Но вывести из употребления «вавилонские башни» никак не мог, хотя и весьма старался. Но вот в Париж приехал английский посланник лорд Сэндвич со своей хорошенькой женой, носившей низко уложенные волосы, и все парижские дамы мгновенно последовали за заграничной новинкой. Король был в чрезвычайном раздражении. «Признаюсь, меня очень оскорбляет то, – жаловался он, – что, когда я, опираясь на свою власть, выступал против этих высоких причесок, никто не выказывал ни малейшего желания сделать мне удовольствие и изменить их. Но вот явилась никому не известная англичанка, и вдруг все дамы, даже принцессы, кинулись от одной крайности к другой!»