«Ни у кого нет – у тебя есть»
Советский человек ходил по улицам одетым. Я это не к тому, что он отличался от африканского дикаря, сидящего на пальме в набедренной повязке, а к тому, что он имел пальто, куртки, шляпы, костюмы, ботинки, платья, юбки, блузки, рубашки, трусы, носки, часы и даже галстуки во вполне достаточном количестве. Когда говорят, что в СССР был дефицит одежды и бытовых товаров, это вовсе не означает их полного отсутствия. СССР производил огромное количество одежды и тканей (в отличие от автомобилей и многих видов лекарств эти товары были вполне доступны), но при этом сильно отставал по качеству [Ханин 2008: 432–433]. Шмоток на всех хватало, порой даже с избытком. Например, как-то раз Глуховский хлопчатобумажный комбинат выяснил, какие конкретно виды тканей нужны его потребителям, заключил прямые договоры с ними и готовился уже порадовать советских трудящихся своей продукцией, но получил вдруг из министерства «наряд-заказ» на производство совершенно других видов тканей (не пользовавшихся спросом), чтобы их реализация шла через министерскую оптовую базу, которая при прямых связях предприятий теряла свои отчисления [Белоусов 2006: 47]. Нетрудно догадаться, какая судьба постигла в конечном счете запланированное министерством барахло. В общем, характерное для советской экономики понятие «дефицит» означало не полное отсутствие товаров, а то, что люди 1970‑х не могли приобрести их в соответствии со своими резко возросшими за пару десятилетий потребностями.
Когда умирал Сталин в марте 1953 года, советский народ и впрямь испытывал недостаток многих товаров, поскольку «отец народов» уделял первостепенное внимание милитаризации экономики, а вовсе не производству потребительской продукции. Но преемники Сталина стали постепенно менять структуру экономики, налегая на синтетические ткани, бытовую технику и жилищное строительство. Расселиться нормально удалось, правда, лишь меньшинству, но тканей и одежды хватило на всех. Другое дело, что за то время, пока мы догоняли передовые страны по общему числу носков, штанов и башмаков, на Западе произошла потребительская революция. Там приоделись все, кроме самых уж бедных, и средний обыватель стал выбирать одежду в соответствии с личным стилем, господствующей модой и высокими требованиями к качеству.
В СССР стареющие руководители партии, страны и промышленности не уделяли этим происходящим на Западе переменам серьезного внимания, поскольку их взгляды сформировались еще в 1930‑е годы – во времена социалистической индустриализации и буржуазной Великой депрессии, когда на Западе и впрямь нищета была широко распространена. Памятуя про ужасы нерегулируемого капитализма, советские старики 1970‑х гордились тем, что у нас-то наконец все приоделись. А про тех, кто по-прежнему был недоволен, говорили, что он, мол, с жиру бесится. Но бесились на самом деле не жирные, а, наоборот, преимущественно те, кто отличался красивым телосложением и хотел свою красоту одеть во что-то ее подчеркивающее, а не уродующее. С этим-то как раз и возникали серьезные проблемы, породившие представление о дефиците.
Помимо западных кинофильмов, демонстрирующих, как может выглядеть хорошо одетый человек, в СССР (в Прибалтике) появились модные журналы, детально описывающие, что представляет собой хорошая одежда. Наши журналы и те, что порой проникали из‑за рубежа, порождали спрос, который никак уже не способна была удовлетворить советская швейная и обувная промышленность.
При этом надо заметить, что импортная продукция в принципе не могла свободно поступать на советские прилавки. Если сегодня торговля обычно предлагает отечественные и зарубежные товары «вперемешку», то в 1970‑х импорт был жестко отделен от всего производимого нашими заводами и фабриками. Ни один магазин (даже самый крупный, фирменный) не мог приобретать зарубежные товары по собственному желанию, ориентируясь на спрос покупателей. В СССР существовала монополия внешней торговли, то есть импортные закупки планировало государство, и для них специально выделялась валюта. Иногда поговаривали, что если престарелая супруга министра внешней торговли сочтет тот или иной зарубежный товар слишком вызывающим и не вполне соответствующим идеалам социализма, то он уже не сможет появиться ни на одном прилавке страны. Возможно, роль VIP-супруги молва несколько преувеличивала. Но нет сомнения в том, что принципиальная возможность купить за рубежом для миллионов советских потребителей джинсы, колготки или виниловые пластинки с записями модных групп зависела в первую очередь от воли и желания очень узкой группы пожилых высокопоставленных персон, а даже не от наличия у страны соответствующих валютных доходов и не от цен мирового рынка. Внук Алексея Косыгина рассказывает, что его дедушка съездил однажды в Италию, обнаружил там плащи «Болонья», купил для всей своей семьи, и так ему эта одежда понравилась, что через некоторое время он купил для страны завод по производству ткани, из которой эти плащи делались [Гвишиани 2004: 96].