Пришла пора уборочной и военкомат осчастливил Моргунова своей повесткой. Обычно Моргунов находил этим посланиям место у сортире, а тут его словно гец укусил. И он прется у Московский райвоенкомат, хотя такому красавцу у порядочной армии платили бы большие деньги, чтоб он близко к ней не подходил. Но что делать, если советский пацан еще не умеет толком сказать «мама», а уже догадывается, что он военнообязанный? Так Славка же не исключение, среди одесских пацанов тем более. У него в военном билете значится, что он свое уже отслужил. Был заправщиком военных самолетов у Борисполе до тех пор, пока не прилетел с неба крылатый гад без понятия за присутствие в армии Моргунова. И нагло потребовал горючего, потому что у его нутре томятся беспогонные туристы у сапогах на какой-то там Мозамбик. Мозамбик им подавай, когда Моргунов уже успел сделать ченч на горючее. Потому что самолет самолетом, а за два часа до него Славка закончил заправку личных автомашин офицеров, попутно набивая солдатский сидор шоколадом, кофе, сигаретами, водкой, так как брать деньги с командиров было ниже его достоинства. Иди знай, может, из-за этого гнусного Моргунова в Мозамбике никак не установится советская власть?
Чего бы там ни было, но, зайдя в военкомат, Моргунов тут же вспомнил за свою службу. А так как из всех военных достоинств у него было наглое рыло, хороший почерк и бутылка «Армянского», так он стал повышать свою армейскую квалификацию писарем у том же здании. И, засел у кабинете под номером 35, как в дзоте. Только Моргунов не думал ни от кого отбиваться, хотя за два часа своей нелегкой службы успел спереть почти шестьсот чистых бланков с военными печатями. И когда Славка выперся с ними на воздух, сделал морду, что теперь в Одессе главнее маршала, чем он, не бывает.
Бывшая рулетка Моргунов с ходу почувствовал себя исполняющим обязанности бога Марса в городе областного пошиба. А как же иначе, если из его рук повестки стали получать, кто прежде от такой радости отбивался всеми конечностями? Так одно дело идти неизвестно куда собирать урожай или строить на шармака чего-то в этой самой армии, совсем другое — валяться на пляже, отмахиваясь от жары повесткой, когда зарплата сама себе капает. Славка Моргунов обрастал всякими благами, как дикообраз иголками. Он заимел персонального портного, водителя и всего за десять бумажек с армейскими печатями затеял такой ремонт у своей хате, что не снился даже военному прокурору, не говоря уже за какого-то там военкома. Кроме того, запасники, вскрывавшие сейфы родных предприятий при помощи Славкиных бумажек еще надежнее, чем автогеном, отбрасывали Моргунову пару копеек на мелкие расходы.
Так нормальный человек жил бы себе и радовался до самой демобилизации. А наглому Славке этого мало. Когда аппетит приходит во время еды, то какой желудок может выдержать моргуновские требования? Если б к военкомату прикрепили хоть одну типографию, Славка бы всю Одессу отправил служить неизвестно чему и хорошо понятно зачем. Так никто за типографию не заботится, и Моргунов предлагает Капону стать генералом, минуя сержантское звание. А Капону — что, кисло? Тем более, раз в жизни выпала шара послужить любимой родине, тут не то, что на генерала, на полковника согласишься.
После разговора со Славкой Капон вместо домой заспешил в ателье, которое обслуживало его шикарными костюмами перед очередным фармазонством. И когда Спорщик показал мастеру Игнатовичу свою довольную морду, тот с ходу накинул метр себе на шею и цену к будущему костюму. Потому что, если такой клиент шьет себе шикарную обновку, то мастер понимает: денег от нее поубавится не только у Капона.
Мастер Игнатович заводит Капона до кабинки перед зеркалом и советует, какой крой самый модный для разделки очередных фраеров. На это Спорщик справедливо замечает, что ему так остро нужен костюм, как мастеру Игнатовичу ОБХСС. При названии любимой организации у мастера поубавилось настроения резвиться вокруг клиента, а Капон скромно попросил его замастырить генеральский мундир по выкройке бикицер. Так мастер на то он и мастер, чтоб даже из Капона за неделю сделать генерала; ему один хрен, кто командует в этой армии, лишь бы гульфик не полз на портупею. А учитывая природные данные Капона с его глазом, так Игнатович вообще бы мог ему и фельдмаршальский мундир сочинить под Кутузова. Тем более, что такая работа оценивается не как какой-то паршивый костюм из трех блюд. Но Спорщику за два разных глаза хватало и генеральской должности.
— Знаете что, Капон, — вкрадчиво шептал на ухо клиента Игнатович, размахивая мелом перед его носом, — мне так было трудно достать хороший материал до вашего костюма с погонами. Это же не какой-то там завалящийся люрекс, которым прогонялись все суда у порту.
Капон молча кивал головой, показывая всем своим важным видом, что страшные заботы мастера Игнатовича шкрябают ножом по его большому сердцу.
Когда мундир был готов, Капон посмотрел на себя у зеркало и без дежурных причитаний портного с ходу понял, что он просто родился, чтобы быть генералом. И армия в его лице потеряла ровно столько, сколько нашла в военнослужащем Моргунове.
Моргунов тоже не терял времени, пока Спорщик крутил своим задом в мундире перед зеркалом, тренируя на морде строгое генеральское выражение. Славка твердо знал: природа не терпит пустоты и когда заканчивается уборочная, начинается призыв. А тут возможен совсем другой клиент, которому нужны повестки вместе с родной армией, как Спорщику монокль для вставного глаза.
Если человек идет в тюрьму, так он хоть знает за что. Или, по крайней мере, кому это надо. А если его призывают, так он даже не догоняет, за какие такие грехи любимая родина лишает его на пару лет нормальной половой жизни и других мелочей. Словом, все прекрасно понимают, что отмазать от этой напасти может только институт или собственное здоровье. Хотя в стройбат гребут даже тех, кто не ходил в школу на уроки физкультуры. А если для института не хватает мозгов или пятой графы? Тогда одна надежда на Моргунова.
Но Моргунов не такой уж идиот, каким всю жизнь прикидывался. Он понимает, что отмазать от армии стоит хороших бабок. Ну припрется призывник на медкомиссию, так он еще не заскулит за болезни, а доктора видят, что руки-ноги целые, а значит этот пацан — прирожденный воин. Другое дело, шиза, какой хирург понимает, что делается у человека под волосами, может, ему в руки не то, что автомат, стройбатовскую лопату давать опасно. Так одно, когда человека от службы отмазывает Славка Моргунов, совсем другая цена возникает, если этим займется генерал.
Капон снимает шикарную хату и для конспирации лепит на ее двери табличку, которую снял с кладбищенского памятника. Спорщик отчекрыжил низ и получилось «Генерал Александр Павлович Скобелев» без всяких дат под фамилией. Капон чуть ли не спит в своей новой пижаме с погонами, а по хате учится ходить, не виляя задом, Майка Пилипчук и произносить фразу: «Не желаете ли выпить чашечку кофе?» Потому что генерал без экономки обойдется родителям призывника дешевле. Тем более, какой козел станет экономить на собственном ребенке, если его могут послать в Афганистан помогать строить исключительно мирную жизнь, как утверждают средства массовой информации, несмотря на то, что гробы оттуда приезжают регулярно.
Майка Пилипчук выучилась говорить ключевую фразу и носить английский костюм с очками не хуже, чем Капон свой мундир. Моргунов, окончательно наладив связи с психоневрологическим диспансером, провел на себе генеральную репетицию, во время которой несколько раз хватался за бумажник, настолько Капон с Майкой были похожи на сочиненные ими образы.
— Скажите, Слава, — попробовал вылезти из генеральской шкуры Капон, — когда мы начнем рвать среди здесь когти?
— Перестаньте, товарищ генерал, — ответил Моргунов, — это что вам, афера? Мы таки — да будем делать хорошо людям, а не брать бабки неизвестно за что. Это вам не дешевый халоймыс, когда вы семь раз продали свою инвалидскую очередь на «Жигули». Может быть, вы и не настоящий генерал, зато дурдом — подлинник.
А Майка смотрела на Славку восхищенными глазами, несмотря на то, что регулярно спала исключительно возле стула, на котором висел генеральский мундир.
Первым клиентом этой военной хунты с Маразлиевский улицы стал сын некого Фраермана, который из-за своих старорежимных взглядов никак не мог понять: зачем мальчику идти в армию, когда в это время можно торговать на толчке? Между нами говоря, сын Фраермана был таки — да малохольным. Потому что только полный идиот с такой фамилией и знанием шести иностранных языков мог решить поступать в высшее учебное заведение, куда пускали только с московской пропиской. Так что Моргунову устроить белый билет этому пацану показалось несложным и он притаскал старого Фраермана к генералу Капону.