— Джасира? — спросила женщина.
Я взглянула на нее. Это была крепкая негритянка, и мне нравилось, как на ней сидит форма, плотно облегая выпуклости попы и груди.
— Да? — отозвалась я.
— У тебя с мистером Вуозо был еще какой-нибудь контакт?
Я не ответила, и тогда Мелина сказала:
— Да, был.
— Расскажешь мне об этом?
Я посмотрела на Мелину.
— Не бойся, — сказала она.
Я вздохнула и начала рассказывать женщине про тот случай. Я уже устала произносить слова типа “вагина”, “член”, “грудь” и “эрекция”. Даже “пальцы” или “рот” вгоняли меня в краску. Когда я рассказывала про самую неприятную часть, Мелина начала вязать быстрее обычного. Я смотрела на нее и воображала, будто я — ее моторчик. Как будто мои слова нажимают на воображаемые педали, которые заставляют Мелинины руки двигаться быстрее. Я не плакала до самого конца, не сдержалась только, когда дошла до того места, где мистер Вуозо обзывал меня шлюхой в то время, как мы занимались сексом. Тут Мелина отложила вязание и сказала женщине, что на сегодня хватит. Та кивнула и закрыла колпачком ручку, выключила диктофон и встала. Прежде чем уйти, она дотронулась до моей руки и произнесла:
— Ты хорошая девочка, и ты очень много всего запомнила.
Через несколько минут на кухню зашел папа.
— Как прошло? — спросил он. — Ты на все вопросы ответила?
Мелина кивнула.
— Она очень хорошо справилась, — сказала она.
Папа взглянул на нее, потом на меня.
— Почему ты плачешь? — спросил он.
— Рифат, — ответила Мелина, — это далось ей нелегко. Ей пришлось рассказывать очень неприятные вещи.
Папа все смотрел на меня.
— Не понимаю, почему ты мне не рассказала.
— Я боялась, что ты разозлишься, — призналась я.
— С чего бы это мне на тебя злиться, если кто-то сделал тебе больно?
— Я не знаю.
— Я бы и не стал, — сказал он, глядя на Мелину. — Я не такой.
Мелина промолчала. Тут на кухню заглянул Гил.
— Все нормально? — спросил он.
Я кивнула.
— Я дико устала, — призналась Мелина.
— Ну, — произнес Гил, — может, нам всем тогда немножко передохнуть?
— В каком это смысле? — поинтересовался папа.
— В прямом — мы все немного отдохнем, а попозже снова соберемся все вместе.
— То есть вы хотите, чтобы я ушел домой? — уточнил папа.
— Ненадолго, — успокаивающе сказал Гил.
— А что, если я хочу остаться со своей дочерью?
— Вы увидитесь с ней позже, после того, как она отдохнет.
— Она может отдохнуть и у себя дома, — заявил папа. — У нее там есть собственная комната.
— Ну же, Рифат, — сказал ему Гил.
Папа не ответил. В руках он держал визитную карточку женщины-полицейского и трепал ногтем ее утолок туда-сюда.
— Приходите вечером, ладно? — предложил Гил.
Папа пожал плечами, повернулся ко мне и спросил:
— Ты что, не можешь домой прийти? Хотя бы на один день?
Я не знала, что ему ответить, и обернулась за поддержкой к Гилу.
— Ну же! Я ведь с тобой разговариваю, а не с ним.
Тогда я сделала глубокий вдох и ответила:
— Нет, не могу.
Папа умолк на секунду, потом бросил: “Ну и прекрасно!” — и ушел.
Мы с Мелиной устроились в гостиной. Она спросила, как у меня дела, и я ответила, что нормально. Потом она еще раз сказала, что я прекрасно справилась, но предупредила, что, возможно, мне придется еще не раз повторять свой рассказ разным людям. Кроме того, она заявила, что мне нужно сходить к врачу.
— К какому врачу? — спросила я, уже зная ответ.
— К моему, — ответила она, — который заботится обо мне во время беременности. Она очень хорошая женщина, и мы пойдем туда вместе.
— А папа тоже пойдет? — поинтересовалась я.
— Господи, нет, конечно же, — удивилась Мелина. — Нет, ну он может, разумеется, посидеть и подождать нас в коридоре, но в кабинет его никто не пустит.
— Хорошо, — обрадовалась я и взяла с журнального столика свою книжку. Я начала читать про то, как проходит осмотр: как в тебя засовывают всякие штуки, чтобы видеть все внутренности. Там говорилось, что при осмотре нужно расслабиться, и тогда все будет хорошо. Еще я прочла о том, что врач может при помощи зеркальца показать, как у меня все внутри устроено, и что это просто удивительно.
Пока я читала, раздался телефонный звонок. Гил, все еще возившийся на кухне, поднял трубку и позвал меня.
— Это твоя мама, — сказал он, протягивая мне телефон.
Я хотела было признаться ему, что не хочу с ней разговаривать, но потом вспомнила, как он защищал меня от папы, и решила промолчать. Я боялась, что однажды ему надоест велеть разным людям оставить меня в покое.