Пока мы ехали, папа слушал радио Эн-пи-ар[1], а я смотрела в окно. Хьюстон казался мне жуткой дырой. Местом, где меньше всего хочется жить. Тут было жарко и влажно, а вода из-под крана по вкусу напоминала песок. Единственное, что мне нравится в папе, так это то, что кондиционер у него всегда стоит на семидесяти шести[2] градусах. Он говорит, что всем местным это кажется безумием, но ему наплевать. Ему нравится заходить домой и говорить “Аах!”.
По радио начали говорить про Ирак, и папа прибавил звук. Войска вторглись в Кувейт.
— Гребаный Саддам, — сказал папа, а я обрадовалась, что он хотя бы иногда ругается.
Мы приехали в поселок Чарующие Врата и отправились осматривать дом. Риэлтор миссис Ван Дюк показала его нам, а на кухне предложила папе чашечку кофе. Она говорила, что тут очень красиво, что цена очень низкая, что тут хорошая школа и совершенно безопасно. Папа попробовал было поторговаться, но она заявила, что это бесполезно. Если бы мы покупали старый дом, другое дело, но на новые дома установлена фиксированная цена. Когда мы вернулись в машину, папа стал смешно пародировать ее южный акцент, который из-за его собственного акцента звучал еще забавнее.
На ужин мы съели пиццу на тонком тесте в ресторане “У Панжо”. Это любимое папино заведение, он тут часто ел. Он сказал, что в последний раз был здесь на свидании с женщиной с его работы. Она ему нравилась — до тех пор, пока не вытащила сигарету. Тогда он понял, что она дура. Я тоже подумала, что она дура. Но не потому, что курила, а потому что отправилась на свидание с моим папой.
Ночью, лежа на виниловом кресле, я размышляла о своем будущем. Мне казалось, что я буду страдать всегда, изо дня в день. Я решила, что со мной никогда не случится ничего хорошего, и начала думать о Барри. Фантазировала, что он приедет и спасет меня от папы, отвезет меня в Сиракьюс, и что мама об этом не узнает. Мы бы жили в доме на другом краю города, и я бы надевала все, что только захочу, даже на завтрак.
Утром Барри не приехал. Зато пришел папа и начал чирикать, как птичка.
— Мне это не нравится, — сказала я, а он рассмеялся и прочирикал еще раз.
Мы опять отправились осматривать дома. И в выходные тоже. В воскресенье вечером папа спросил, какой понравился мне больше всего, и я выбрала самый дешевый, в Чарующих Вратах. Он согласился, и через пару недель мы переехали. Это был симпатичный дом, с четырьмя спальнями — одна для папы, одна для меня, одна под кабинет и одна для гостей. У нас с папой были отдельные ванные. В моей были наклеены обои “саман”, рисунок на которых похож на много-много глиняных домиков. Раковина и столешница были кремового цвета, с золотистым блеском. За чистоту своей ванной комнаты отвечала я сама, поэтому папа купил мне банку “Комета”.
У папы ванная комната была в два раза больше. В ней стояли две раковины и гардеробная с многоуровневыми вешалками, прямо как в химчистке. Несколько папиных костюмов висели в пакетах из прачечной. Унитаз установили в отдельной комнатке. Как только мы въехали, оттуда стало вонять мочой. У папы не было ванной, как у меня, зато стояла душевая кабина, которая громко щелкала дверью, когда ее закрывали.
Еще в доме были парадная и простая гостиная, парадная столовая и уголок для завтрака. И мы начали делать все там, где положено. Завтракали в уголке для завтрака, обедали в столовой, телевизор смотрели в простой гостиной (там еще и камин стоял), а гостей принимали в парадной.
Первыми гостями стали наши соседи, мистер и миссис Вуозо, и их сын, десятилетний Зак. Они принесли пирог, который испекла миссис Вуозо. Папа сказал, чтобы они присаживались на наш Коричневый кожаный диван, а потом принес всем чаю, хоть никто его об этом не просил.
— Ого! — воскликнул мистер Вуозо. — Чай в стаканах!
— Так принято у меня на родине, — ответил папа.
Миссис Вуозо спросила, откуда он родом, а когда папа ответил, воскликнула: “Ну надо же!” — и папа кивнул.
— У вас наверняка есть интересное мнение по поводу всей этой ситуации? — спросил мистер Вуозо. На нем были черная футболка и джинсы, а сам он производил впечатление опрятного человека. Его короткие каштановые волосы блестели, а таких огромных бицепсов я еще ни у кого не видела.
— Конечно, у меня есть свое мнение, — согласился папа.
1
National Public Radio