— Я никогда такого не говорил, — сказал он, стоя в холле и тыкая пальцем в последнюю строчку в интервью, которая так понравилась нашему редактору Чарльзу. — Я бы такого ни за что в жизни не сказал.
Я не знала, что ему ответить. Я-то надеялась, ему понравится, что я вложила в его уста такие мужественные слова.
— Это какой-то бред, — заявил он, похлопывая по газете рукой. — Иди и принеси мне кассету. Я хочу ее послушать.
— Я не могу.
— Это почему это?
— Папа у меня ее забрал, — призналась я.
— Что?
— Он взбесился, что я взяла интервью у вас, и забрал кассету. Поэтому мне и пришлось все выдумывать.
Я думала, он пожалеет меня, ведь папа так грубо со мной обошелся, но ошиблась.
— Я просто в ярости, — сказал он. — Я представляю войска США, и ни один военный никогда не ляпнул бы ничего подобного.
— Извините.
— Извините? — переспросил он. — Ты что, думаешь, что все это детские игрушки?
— Я не знаю.
— Зато я знаю — это далеко не игрушки.
— Я уверена, что никто в армии не прочитает эту статью, — попыталась я его утешить.
— Откуда тебе знать? — спросил он. — Наверняка в этой школе у многих детей родители служат. Господи… Ты же выставила меня круглым идиотом!
— Я старалась вспомнить все ваши слова.
Он взглянул на меня.
— Память у тебя дерьмовая, ты в курсе? Даже не смей со мной теперь разговаривать, — заявил мистер Вуозо. — Не смей приходить ко мне в дом, вообще ко мне не подходи. Оставь меня в покое.
— Почему? — Я начала плакать.
— Потому что ты очень глупая маленькая девочка, — ответил он и ушел.
Я не знала, что мне делать. Я долго-долго стояла на одном месте, потом села на диван. Мистер Вуозо больше не будет со мной милым. И он больше не будет жалеть о том, что надо мной сделал. Вместо этого он хочет, чтобы я жалела о том, что сделала. Но ведь он поступил со мной гораздо хуже! Несправедливо. Согласно книжке, я все еще могла донести на него, у меня в запасе было целых три года, но я понимала, что все равно это бессмысленно. Он только еще больше разозлится.
Папа должен был прийти домой еще не скоро. Мистер Вуозо, конечно, велел мне оставить его в покое, но я не смогла удержаться и пошла к нему домой. Дверь открыл Зак.
— Твой папа дома? — спросила я.
— Твоя статья — полное дерьмо! — сказал он вместо ответа.
— Позови папу, — повторила я.
— Мой папа такого не говорил, ты все выдумала! — возмущался Зак.
— Я знаю, что он дома, — говорила я. — Он только что вошел.
— Он не хочет с тобой разговаривать.
— Всего на минуту, — попросила я.
— Вали домой, чурка.
— Не зови меня так.
— Верблюжатница. — Зак обернулся через плечо и, убедившись, что папы рядом нет, добавил: — Черномазая.
Тут внезапно сбежал котенок. Он пробрался через открытую дверь и через лужайку бросился к дому Мелины.
— Снежок! — заорал Зак.
Темнело, а на нем были только носки, без ботинок.
— Пусти! — закричал он мне и побежал во двор. — Снежок! — закричал он снова, пригибаясь к земле и протягивая правую руку, словно в ней была какая-нибудь еда.
Он причмокивал, кричал “Снежок, Снежок”, причем голос у него был гораздо выше, чем обычно.
Я наблюдала за ним с крыльца. Когда Зак прошел через двор Мелины и добрался до соседнего дома, я зашла внутрь и закрыла дверь. Скоро должна была прийти с работы миссис Вуозо, но я знала, что пара минут у меня в запасе есть. Я тихонько прошла через гостиную и кухню, но мистера Вуозо там не оказалось. Я поднялась наверх. Он лежал в спальне на кровати, прикрыв лоб рукой. На прикроватной тумбочке тускло горела лампа. Мне она напомнила книжку “Маленький домик в прерии”, там была такая старомодная масляная лампа, которую нужно было включать, поворачивая металлический ключ.
— Мистер Вуозо? — окликнула его я.
Он убрал руку со лба и приподнялся, чтобы рассмотреть меня.
— Что ты тут делаешь?
— Я хотела перед вами извиниться.
— Убирайся отсюда, — сказал он, усаживаясь на кровати. — Я же велел тебе никогда сюда не приходить.
— Но я же извинилась.
Мистер Вуозо уселся на краю кровати и начал на меня смотреть.
— Вы ведь сможете меня простить? — умоляюще спросила я.
— Ты перешла черту, — заявил он. — Выдумывать за меня интервью — это уж слишком.
— Я так больше никогда не буду.
Он зло рассмеялся:
— Конечно, не будешь! Я тебе никогда в жизни не позволю снова брать у меня интервью, это уж точно.