— А пока приедет, будем висеть на телефоне,— говорил между тем папа.— То ты позвонишь, то я. То ты подъедешь домой, то я.
— У нас строго,— ответила мама.— Не могу я бросать работу, разъезжать по личным делам.
Толя не выдержал, выбрался из своей кроватки, пошёл к брату. Толкнул его в бок.
— Подвинься… Скажу что-то!
— А-а-а… Мм-м-м… — Коля не мог понять, чего от него хотят.
— Папа и мама будут на телефоне висеть. Слышишь? А мы одни будем жить!
— М-м-м… Вместо трубки висеть?
— Руководить нами по телефону будут. А мы одни будем жить!
Коля повернулся на другой бок и засопел носом.
— Эх…— махнул на него Толя и полез обратно в свою кровать.
«ХОЧЕШЬ ЕЩЁ ТОРТА?»
Первым проснулся и выбрался из кровати Коля. Ни папы, ни мамы не было. С книжной полки-шкафа свисал плакат.
«Сынки! — это слово папа написал красным фломастером большими буквами.— Поздравляем вас с днём рождения и крепко целуем! — это зелёным.— Будем праздновать ваш день после обеда, а лучше всего вечером. В обеденный перерыв я привезу рыбок и улитку»,— это синим.
А ниже чёрным фломастером приписала мама:
«В духовке яичница. Кисель в чашках на столе. К киселю отрежьте себе по куску магазинного торта. А тот, что я испекла, ещё не готов, ему надо постоять. Из дому не выходите, во двор пущу вечером. Целую — мама».
Коля дёрнул плакат. На пол грохнула книга — она прижимала верх плаката к полке. Проснулся и Толя.
— Письмо тебе, на — читай! — бросил ему плакат Коля, а сам, не одеваясь, побежал в кухню.
Через минуту-другую Толя прочитал всё, что было написано на плакате. «У-у-у-у…» — взвыл он и тоже бегом в кухню.
Опоздал: Коля уже откромсал себе большущий кусок торта и забил им рот. Самый лучший кусок отрезал — с мармеладным цветком и листиком из зелёного крема.
— Ах, ты так! Тогда я два куска отрежу… — сказал Толя и отрезал себе два куска торта.
— Тогда и я два,— сказал Коля и отхватил себе второй, побольше первого.
— У тебя и первый больше моих двух! Тогда я отрежу три!
— А я — четыре!
— А я скажу папе!
— А я скажу маме!
— А я тебе не дам хомяка смотреть!
— А я хомяка уже видел. Я тебе не дам рыбок смотреть!
Оба пихали за щёки торт, как тот хомяк харчи,— кто быстрее и больше съест? Перемазались — как чертята.
И тут зазвонил телефон. Раз, второй, третий…
— Беги послушай, у меня руки в креме! — сказал Толя.
— Сам слушай! И у меня в креме!
Толя затолкал остатки второго куска в рот, хотя уже тошнило от торта, побежал к телефону. Сумел снять трубку сжатыми кулаками.
— Умгу? — не смог даже языком хорошенько шевельнуть.
— Разбудил? — спросила трубка папиным голосом.— Дай, думаю, позвоню, может, ещё спят… Застелите кровати, умывайтесь, завтракайте.
— Умгу!
— Что — умгу!
— Мы уже съели торт! — Толя наконец смог шевельнуть языком. |
— Ка-ак — весь?! — удивился пала.
— Немножко ещё осталось. Коля доедает
Трубка молчала. Трубка тяжело дышала.
— А яичница? А кисель?
Теперь помолчал Толя.
— Нету на них места в животе!
Снова помолчала трубка.
— А как звонить в «Скорую помощь», знаете?
— 01!
— 01 — это в пожарную. Надеюсь, до пожара у вас не дойдёт. 03! Но я сам позвоню — в психиатрическую! Скажу, что вы с ума посходили, чтоб вас забрали в сумасшедший дом!
Трубка щёлкнула, в ней послышались короткие гудки.
Толя вернулся в кухню. На третий кусок торта и глядеть не хотелось.
Коля сидел на стуле с ногами, коленки у подбородка. Ладонями сжимал горло, как будто хотел удавить себя. Лицо сделалось бледное-бледное, как выбеленное, глаза вытаращены.
На тарелке возле него было пусто — съел четыре большущих куска!
— Хочешь ещё торта? — подвинул Толя свой третий кусок к нему.
Коля дико гыкнул, зажал рот ладонями, завертелся по кухне — чуть не перевернул вёдра с водой, не побил аквариум. Бросился в туалет…
Толя отковырнул кусочек торта без крема, бросил в банку.
Через мгновение гнездо вздрогнуло, из-под носка показалась мордашка с усиками, вся голова… Глаза хомяка были прикрыты, уши вялые, словно скомканные. Подвигал усиками — цап добычу зубами.
Голова исчезла…
Хомяк тоже любил торт.
«СУШЁНАЯ МИКРОБА» И «ЦИКЛОП С НОЖКАМИ»