Раскрыл дверки внизу книжных полок, сунул туда нос. «У-у-у, и здесь книги…» Разогнулся, отодвинул стекло, но взял там не книгу, а прозрачный, словно стеклянный, кубик: «Это что?» И не сдержал восторга и зависти: «Ух ты-ы-и…» В средине кубика белел кораблик с белыми парусами. А прикреплён был кубик к вишнёвой непрозрачной подставке-квадратику.
— У нас тоже… У нас ещё лучше было… — А что — Стёпа не придумал.
Кубик пошёл по рукам. Загалдели: «А как кораблик туда вставили?», «Залили стеклом — и всё!», «Он не настоящий, а нарисованный!».
— Э-э, цаца, цаца да в карман… — забрал Мармышка кубик у Андрейки, хотел вроде поставить на место. Но не поставил, поднял высоко и — «Ах!» — уронил на пол.
С пола кубик и подставочку подняли раздельно — отскочила.
— Я не нарочно… Я нечаянно… — бормотал Стёпа. Ни Толя, ни Коля ему, конечно, не поверили.
Пока они искали какой-нибудь клей, чтоб попробовать прикрепить кубик к подставке, Мармышка заглянул за те полки, что стояли не впритык к стене. За них можно было свободно заходить: там была дверь в кладовку.
— А-а… А тут у вас что? О, прятаться хорошо… У нас кладовка ещё больше, кушетку туда поставили. Бабушка там ночует…
Вышел, повертелся.
— Хомяк и рыбки — и всё? Мне на день рождения велик купили! И мороженого, торта, напитка!.. И в садик детям конфеты носил — целый килограмм…
— И у нас есть торт,— сказал Толя и повёл детей в кухню. Все заметили, что хомяк шмыгнул из-под буфета под плиту.
— Это такой торт?! Хе-хе-хе! — Мармышка схватился одной рукой за выпученный живот, а второй показывал на кусочек, не доеденный Толей.— Хе-хе-хе!
Толя открыл буфет. Вот он, испечённый мамой торт. И четыре бутылки напитка «Теремок»... И конфеты «Коровка»...
Выставил всё на стол. Припасами сразу же стал распоряжаться Мармышка. Не прошло и несколько минут, как всё было порезано на куски, откупорено, разлито по стаканам и чашкам, хотя и не совсем справедливо. Высасывали до капли — с присвистом, чмыханьем, кашлем, сопеньем, чмоканьем. Пальцы облизывали, чуть не целовали каждый. О Толе и Коле совершенно забыли, торта не осталось и крошки. Да им и не хотелось. «Теремка» дала им попробовать из своего стакана Танька. И кусочек торта предложила: «У меня от сладкого голова болит!» — «А у меня от сладкого зубы повыпадали,— похвастался Андрей. — Вот!» — разинул щербатый рот показать зубы и… вбросил туда последний кусочек — Танькин.
— А теперь хоровод давайте водить! — предложила Танька.— Беритесь за руки, ну? — она поймала Толю и Колю за руки и запела тонюсеньким голоском: — Как То-олины именины испекли мы каравай… Ну, что же вы? — она нетерпеливо затопала ножками в белых гольфиках и синих туфельках. — Как на на-аши именины…
Никто не хотел водить хоровод.
— Давайте в «кошки-мышки»!
— Лучше в прятки! — каждый кричал своё.
Перебежали в комнату — в кухне было тесно.
— Я буду считать! — Танька зажала ладонями глаза и пошла к окну.— Один… Два… Три… Пять… Семь… — выкрикивала она.
Вокруг уже замирал топот и шорох — рассыпались кто куда.
— Пять — я иду искать! Палочка-стукалочка, кого мне примечать? — Она открыла глаза — на диване сидит, держась за живот, скучный Коля.— Ага, вот ты и попался! — постучала линейкой по подоконнику.
— Я не играю,— встал он и пошёл в кухню: ему всё ещё было не по себе.
Танька за ним — а вдруг кто-нибудь и там спрятался?
И сразу из спальни сыпанули мальчишки, застучали линейкой, вырывая друг у друга,— «отстукивались».
— Ах, вы так! — Танька обиженно прикусила губу.— Я сейчас найду! Обязательно кого-нибудь застукаю!
Она заглядывала под кровати, за портьеры, под стол, заглянула за полки-шкаф. Мармышки и Андрейки не было. Попробовала открыть дверь в кладовочку — она оказалась заперта изнутри.
— Эй, я знаю — вы здесь. Вылезайте!
В ответ ни звука.
На помощь пришёл Толя, постучал в дверь кулаком.
— Выходите, мы вас нашли!
И все начали кричать; «Выходите!»
Молчание…
- Ну и сидите там! Мы вас не выпустим! — сказал Толя и звякнул наружной задвижкой. Но закрыть не успел — в дверь толкнули изнутри. Толя подпёр дверь плечом, а потом перевернулся — спиной. Руками упёрся в книжные полки. Ду-дах! — грохнули из кладовки опять, и дверь толкнула его в спину, а Толя толкнул полки. Стекло в полках зазвенело, затряслось… Напор не ослабевал, а креп, и Толя упирался изо всех сил, но не мог справиться с двумя: — Помоги-ите!!!
Все стояли и глазели, только Танька уперлась ручонками с другой, лицевой, стороны полок, кряхтела: «Не-е под…да…вайся!»