Йен пронесся через гостиную, влетел в столовую и увидел раскрасневшуюся Молли, которая размахивала своей куклой. Папа стоял у кухонной стойки, положив руки на пояс.
— Молли? Что случилось? — воскликнул Йен.
— Посмотри на нее! Нет, ты посмотри! — заголосила Молли. Она помахала куклой перед его носом. — Сам знаешь, что случилось!
Йен посмотрел на куклу, которой Молли тыкала ему в лицо. Голова Абигейль снова была вывернута назад.
— Йен, как ты мог так поступить с сестрой? — негодовал отец. — Я битый час возился с ее головой. По-твоему, свернуть ее еще раз было остроумно?
— Но… но… — забормотал Йен.
— Ты хоть представляешь, какая это ценная кукла? — вопрошал мистер Баркер.
— Как можно быть такой сволочью? — причитала Молли. — Ты решил совсем оторвать ей голову?
— Вовсе нет! — закричал Йен. — Я не…
Появилась миссис Баркер, завязывая на ходу поясок халата:
— Йен, мы понимаем, что тебе охота выиграть смотр талантов. Но надо же играть честно!
— Да не делал я этого! — заорал Йен. — Читайте по губам: ЭТО НЕ Я. Я НЕ ТРОГАЛ МОЛЛИНУ КУКЛУ.
— Ха! — бросила Молли, подошла к нему и снова крикнула прямо в лицо: — Ха!
Йен скорчил брезгливую гримасу:
— У тебя несет изо рта, будто ты слопала дохлую мышь.
— А мне плевать! — рявкнула Молли. — Мама и папа ей голову не сворачивали, понял! Так что это ты, Йен. И прекрати вешать всем лапшу.
— Дай сюда куклу, — попросил мистер Баркер. — Отнесу ее вниз, посмотрю, что можно сделать. Только осторожнее, а то совсем голова отвалится.
Молли протянула ему куклу. Йен поймал на себе пристальный мамин взгляд. Она смотрит на меня, будто я какой-то преступник, подумал он.
И вдруг его осенило.
Внезапно он понял, кто свернул голову Абигейль.
16
— Это ТЫ сделала! — закричал он на сестру. — Это ТЫ свернула голову кукле! Я знаю!
Молли обернулась, распахнув глаза в изумлении.
— Что? Ты шутишь?
— Я знаю, это твои проделки, — заявил Йен, тыча ей в грудь указательным пальцем.
Она отскочила.
— Мам, пощупай Йену лоб. У него, походу, горячка. Слушай ты, дубина, зачем мне ломать собственную куклу?
— Чтобы выставить меня в дурном свете, — сказал Йен. — Ты хотела, чтобы мама с папой подумали на меня. Что я хочу сжульничать. Вот и сломала свою куклу.
— Лгун! — завопила Молли. — Ты лгун!
— Перестаньте сейчас же! — вклинилась между ними миссис Баркер. — Прекратите. Хватит оскорблять друг друга. Слышите? — Она покачала головой. — Как можно устраивать такое из-за смотра талантов? Можно подумать, большое дело… Это же просто семейные посиделки.
— Ты же знаешь Йена, — усмехнулась Молли. — Ему лишь бы выиграть.
Миссис Баркер зажала ей рот.
— Всё. Перемирие. Хватит. Я не шучу. — Она развернула Молли в другую сторону. — Завтрак на столе. Садитесь и ешьте.
Йен и Молли направились к столу… но остановились при виде ухмыляющейся фигуры, поджидавшей их там.
— О Боже! — воскликнул Йен, разглядев, что творится на столе. Два стакана были опрокинуты, и апельсиновый сок собрался в лужицы. Яичница из тарелки Молли была размазана по скатерти. Сиденье стула мистера Баркера было залито кетчупом.
Слэппи сидел на стуле Молли и ухмылялся, держа в руке бутылку из-под кетчупа. Йен заметил, что его щеки перемазаны яичницей.
Никто не проронил ни слова. Мама, папа и Молли сверлили взглядами Йена.
Йен отступил на шаг.
— Вы… вы не можете думать, что это я! — закричал он дрожащим голосом. — Вы не можете. Не можете!
17
В субботу Йен, Молли и два их кузена встретились у Йена на заднем дворе.
— Вам, ребята, ни за что не выиграть, — сообщил Йен кузенам. — Я всю неделю тренировался со Слэппи.
— Он всю неделю сидел под замком, — встряла Молли. — Ему пришлось каждый вечер после ужина торчать в своей комнате за выходку на кухне.
Йен закатил глаза:
— Меня наказали за то, чего я не делал.
Молли покачала головой.
— Йен, никто не поверит, что твой болванчик разгромил кухню. Никто.
На самом деле Йен всю неделю продержал болванчика взаперти в чулане — потому что до ужаса боялся его. Каждый день он ожидал, что болванчик встанет и вырвется на свободу. Йен не сомневался, что Слэппи способен навлечь на него беду новыми каверзами.
Однако болванчик, на удивление, не двигался, не смеялся и не говорил. Он смирно лежал в чулане, сложенный в три погибели, и не подавал ни малейших признаков жизни. У Йена затеплилась надежда, что все обошлось, и болванчик снова погрузился в сон.