Она прошла в дом через боковой вход и на мгновение замерла, стоя на кафельном полу перед дверью, ведущей в жилое помещение на втором этаже. Она вспомнила, как отец держал ее за руку, когда она была совсем маленькой, и помогал ей взбираться по лестнице. Это занимало немало времени, но она была полна решимости, а отец – терпения. Когда она училась в школе, то бежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, с рюкзаком за спиной и яблоком в руке, и вечно опаздывала. Спустя годы она босиком на цыпочках поднималась по лестнице, когда возвращалась с какой-нибудь вечеринки. Джулиус не был особенно строгим и никогда не кричал на нее, просто все так делают в шестнадцать лет, когда слишком налегают на пиво и возвращаются домой далеко за полночь.
Слева была дверь, ведущая в магазин. Эмилия толкнула ее и шагнула внутрь. Ранний утренний свет потихоньку проникал сквозь окно. Эмилия слегка вздрогнула, ощутив движение воздуха. Ее охватило чувство ожидания, то самое чувство, будто она перенеслась в прошлое или куда-то в параллельную реальность, которое возникало у нее всякий раз, когда она входила в «Найтингейл букс». Она могла попасть в любое место и время. Но не в этот раз. Она бы все отдала, чтобы вернуться назад, в то время, когда все было хорошо.
Ей казалось, что книги спрашивают ее о новостях. «Он ушел», – хотела она ответить, но ничего не сказала, потому что не доверяла своему голосу. И потому что это было глупо. Книги рассказывают вам все, что нужно, но вы же не вступаете с ними в диалог.
Остановившись посреди магазина, она почувствовала, что ей становится лучше и сердце ее успокаивается. Будто Джулиус все еще был здесь, в окружении книжных обложек и корешков. Он говорил, что знает любую книгу в лицо. Может быть, он и не прочел каждую из них от корки до корки, но он знал, почему они здесь оказались, каков был замысел автора и кто, соответственно, может захотеть их прочитать, от простенькой детской книжки до увесистого и мудреного фолианта.
Пол был покрыт великолепным красным ковром, уже поблеклым и потертым. Вдоль стен тянулись ряды деревянных полок, доходящих до потолка – чтобы дотянуться до редких книг на самых верхних полках, необходимо было пользоваться лестницей. Художественная литература располагалась в передней части магазина, справочная – в задней, а в центре стояли столы-витрины с книгами по кулинарии, искусству и путешествиям. Наверху, на антресолях, за стеклом хранилась коллекция первых изданий и подержанных раритетов. Джулиус управлял всем этим оркестром со своего места за деревянным прилавком. У него за спиной лежали заказанные книги, завернутые в крафтовую бумагу и перевязанные бечевкой. Здесь была даже старинная касса, поблескивающая хромом; Джулиус нашел ее в лавке старьевщика, он ею не пользовался и держал в ней леденцы, чтобы угощать ими ребятишек, которые были особенно прилежны и хорошо себя вели.
На прилавке всегда стояла наполовину наполненная чашка кофе, который он никогда не допивал, потому что, увлекшись разговором, забывал о нем и кофе остывал. К Джулиусу постоянно кто-нибудь захаживал поболтать. Столько советов, знаний, мудрости и, прежде всего, доброты не было ни у кого другого.
Постепенно книжный магазин стал Меккой для всех слоев общества Писбрука и окрестностей. Жители гордились своей книжной лавкой. Она стала местом, куда шли за уютом. И люди стали уважать ее владельца. Даже обожать. Более тридцати лет он питал их умы и сердца, а в последние годы у него появились помощники: приветливая и работящая Мэл, которая занималась приемкой и раскладкой книг, и долговязый Дэйв Гот, который знал о книгах почти столько же, сколько сам Джулиус, но говорил редко, – хотя, если кому-нибудь удавалось его разговорить, остановить его было уже невозможно.
Эмилия подумала, что отец все еще здесь, среди тысяч страниц. Среди миллионов слов, миллиардов слов. Всех тех слов, что спасали, развлекали и учили многих и многих читателей. Джулиус менял умы. Он менял жизни. Она поклялась себе, что продолжит его дело, чтобы он мог жить дальше.
Джулиус Найтингейл будет жить вечно.
Эмилия покинула магазин и поднялась по лестнице в квартиру. Она слишком устала, даже чайник не хотелось ставить. Ей нужно было прилечь и собраться с мыслями. Она пока ничего не чувствовала: ни шока, ни горя, лишь камень на душе. Случилось самое страшное, самое ужасное из всего возможного, но жизнь все-таки продолжается. Небо постепенно светлело. Эмилия услышала пение птиц и нахмурилась. Их щебетание предвещало новый день… но вдруг солнце никогда не взойдет, вдруг дни так и будут навечно серыми?