Может быть, пришло время отнестись к этому серьезнее.
Кандида подошла к столу, включила компьютер, и вскоре перед ней открылся удивительный новый мир.
(Затем следует пятьдесят страниц, на которых Кандида изучает нетрадиционную медицину и одного за другим встречает множество людей, практикующих и советующих ей альтернативные методы лечения.)
Вернувшись домой, она еще раз взглянула на листовку у себя на столе и выбросила ее. «Нет, – произнесла она, с сожалением покачав головой, – природное исцеление не для меня».
Доброкачественной опухолью мы называем сцены, главы или просто большие куски текста, которые можно вырезать без каких-либо последствий для организма, в смысле для романа. Конечно, мир нетрадиционной медицины (как и множество других вещей) интересно было бы описать и исследовать, но для читателя в высшей степени непонятно, почему же тогда все это никоим образом не отражается ни на главной героине, ни на истории вообще. В первых черновиках такого добра бывает много. Внимательно перечитывайте и редактируйте написанное. И помните: объем того, что можно вырезать, неограничен.
Предвосхищая ваши возражения, утверждаем: нет, не стоит оставлять такие сцены, даже если они «лучшее из того, что я когда-либо писал». Подобные отрывки, как детские рисунки: безумно интересны родителям и близким, но не представляют никакой ценности для всех остальных.
КОГДА ГЕРОЯМ СНЯТСЯ СНЫ
В ту ночь Ральфу приснился самый странный сон, какой он видел за последние годы. Он и его жена Мисси были в суде, где председательствовал Леонард Коэн. Ральф огляделся – присяжные тоже выглядели как Леонард Коэн.
– Признаете ли вы себя виновным? – спросил судья Коэн с усмешкой.
– Уж точно не кальмаром хладнокровным, – сказал Ральф, и ответ в тот момент показался ему идеально подходящим.
Тут же у всех Леонардов Коэнов отросли щупальца, и все разом потянули их к Мисси. Щупальца обвивались вокруг нее, но ей это, скорее, нравилось, чем вызывало отвращение.
В конце концов Ральф крикнул: «Чернила! Чернила!» – и тут же обнаружил, что у него из глаз вырываются струйки парализующих чернил. Но это было возможно, только если он всей душой верил в себя. Однако безразличие Мисси к происходящему с ней ужасу выбивало из колеи. Он попытался сдвинуться с места, но его ноги стали тяжелыми, словно весили каждая по сто килограммов… И вдруг они оказались в колониальной Латинской Америке. Все Леонарды Коэны исчезли, а рядом с Ральфом была цыганка, ни капли не похожая на Мисси, но где-то в глубине души Ральф знал, что это его жена… Также он знал, что жениться на ней было ошибкой. Больше ничего особенного в том сне не произошло, но позже ему приснился еще один. В нем…
Литература начала XX века была пропитана фрейдистскими идеями. Ни один уважающий себя писатель не отправил бы роман в печать, с лихвой не снабдив его подсознательными страхами и скрытыми желаниями героев. Часто это сопровождалось описанием снов; оно определялось термином «поток сознания» и выделялось курсивом.
Но времена меняются, и сейчас страницу за страницей читать о том, как персонаж во сне строит стену из кирпичей страдания, так же увлекательно, как слушать пересказ снов незнакомца.
Одного сновидения на роман вполне достаточно. Но когда будете вносить финальные правки, вырежьте и его.
КОГДА ОДНА И ТА ЖЕ СЦЕНА ПОВТОРЯЕТСЯ ДВАЖДЫ
– Поверить не могу, что ты сделал такое, – ведь не прошло и двух недель со дня нашей свадьбы! – воскликнула Синтия. – Тебя ждало прекрасное будущее в семейном гидравлическом бизнесе, а ты оставил должность специалиста по эргономике, даже не посоветовавшись со мной!
– Это моя жизнь, не твоя! И карьера тоже моя! – в гневе ответил Джек.
– Куда делись все твои обещания? – расплакалась Синтия. – Ты говорил, что мы будем делиться всем, что мы партнеры! Теперь же ты каждый вечер пропадаешь на этих вечеринках в компании эргономистов, а я сижу тут, в прачечной, и стираю твою одежду! Будто ты стыдишься меня, будто ты совершенно не считаешься с моим мнением!
– Я же сказал, что мы купим машинку, как только выплатим мой кредит на образование.
– Так ты думаешь, в этом проблема, Джек? Этим ты себя успокаиваешь? – Синтия отвернулась.