Вы присаживаетесь на корточки, чтобы рассмотреть находку, задевая ветки и листья над головой волосами, которые собирают на себя всю пыльцу, споры и другие микроскопические частицы. Вы запросто можете не заметить оставленные вами на ландшафте следы – отпечатки подошв, волосы и текстильные волокна. Но что насчет отпечатка, который ландшафт оставляет на вас? Что, если кто-то сможет найти и идентифицировать эти микроскопические следы и составить картину места, руководствуясь его отпечатком на вашем теле и одежде?
Теперь представьте, что вы убийца. Какие следы местности, в которой оставили жертву, вы будете невольно носить на себе, куда бы ни пошли?
Именно тут в дело вступаю я, и моя собственная история пересекается с историей криминалистики. В 1994 году я была ландшафтным археологом в университетском колледже Лондона. Затем все поменялось.
Вот уже почти 50 лет я изучаю мир растений, хотя на самом деле моя любовь к природе уходит корнями намного глубже. Еще будучи маленькой девочкой, сколько бы я ни читала о мире природы, мне неизменно хотелось знать больше. Мне хотелось понять все, и такая я по сей день. Это обескураживает, ведь вершины достичь невозможно. Это никому не под силу. Изнурительный подъем не прекращается никогда.
Большую часть своей профессиональной жизни я провела, сгорбившись над микроскопом, пытаясь идентифицировать смеси палиноморфов – микроскопических частиц, включая пыльцу и грибные споры, – которые были окрашены красным, залиты желеобразным составом и размазаны по предметному стеклу. То, что я разглядываю, непосвященному может показаться лишь беспорядочным скоплением комочков и пятен всевозможных форм, однако для палинолога – специалиста, занимающегося изучением пыльцы и палиноморфов, – они представляют элементы природы во всем ее бескрайнем разнообразии.
Рассматривая пыльцевое зерно в мощный микроскоп, мало кто не восхитится странной и запутанной красотой микроскопического мира. У одних растений пыльцевые зерна похожи на испещренный крошечными отверстиями шар, у других напоминают по форме гантель с перфорированными в различной степени стенками. Помимо всевозможных сочетаний отверстий и бороздок, которые могут быть разных форм и размеров, на поверхности пыльцевых зерен могут присутствовать замысловатые выступы в виде вихрей, полосок, складок или сети крошечных колонн. Могут быть и простые бугорки, как гладкие, так и со своими собственными шипами. По таким деталям мы идентифицируем и классифицируем эти микроскопические частицы, образовавшиеся в шишках хвойных деревьев или пыльнике цветкового растения.
Эти крошечные, удивительные пыльцевые зерна, столь необходимые для продолжения рода, могут вызвать у вас восхищение. Возможно, вас даже увлечет за собой какая-нибудь романтическая фантазия. Я же, к превеликому огорчению моего очень романтичного мужа, в этом плане более прагматичная и приземленная. Я горжусь, что «вижу все так как оно есть», и при интерпретации того, что я наблюдаю, пытаюсь избавиться от всяких когнитивных искажений. А все потому, что в моей профессии эти пыльцевые зерна и споры представляют собой гораздо большее, чем просто стадию жизненного цикла растения или гриба. Для меня они служат основой историй, которые я распутываю для полиции. Они являются верными признаками того, что человек на самом деле был вовсе не там, где говорит. Они шепчут мне, что он лжет или искажает правду. Это нити, которые, переплетаясь, могут дать разумное объяснение тому, что, где и как произошло, и кто в этом участвовал. Моя задача заключается в том, чтобы считать и предоставить возможные варианты событий совершенного преступления, рассказанные мне пыльцой, грибами, лишайниками и микроорганизмами, попытаться сложить воедино факты, полученные из мира природы.
В моей профессии важна точность, однако отличить отдельные пыльцевые зерна или споры может оказаться крайне трудоемкой задачей. Мы всегда стремимся к точности, и при любых сомнениях очень важно использовать образцы правильно идентифицированных растений. Наши ошибки могут привести к несправедливому лишению или сохранению свободы, и множество часов моей жизни были посвящены изучению микроскопических деталей в попытке отличить одно пыльцевое зерно от другого. Все далеко не просто.
У представителей древнего семейства розовые на пыльцевых зернах неизбежно имеется три бороздки и три поры, а поверхность усеяна полосатыми завитками. Узор, присущий одному виду, может появиться и у другого, поэтому сложно сказать наверняка, имеете ли вы дело с черной смородиной, розой или боярышником, хотя эту группу довольно легко отделить от той, которая включает терновник, сливу и вишню, где полосатые завитки выражены более отчетливо. Преступление могло быть совершено в вишневом саду, однако вы никогда не сможете, положа руку на сердце, утверждать, что пыльца, которую вы рассматриваете в микроскоп, действительно с вишневого дерева, так как отличий от, скажем, терновника слишком мало. У спор низших растений, таких как мох, может быть еще меньше принципиальных отличительных признаков. У растений, появившихся позже, таких как папортниковые и их родственники, отличительных признаков больше, чем у мхов, однако меньше, чем у хвойных. В свою очередь, у хвойных их меньше, чем у цветковых растений. Это запутанный мир с почти бесконечным числом вариаций, однако нам все-таки нужно как-то в нем разбираться.