— Сиано рассказал мне об американце, — приглушенным голосом сказал Николас.
— Ему нужно помочь, — ответил отец. — Он внизу, в укрытии. Хочешь с ним увидеться?
— Да.
— Я позову его, — вскочил я.
— Хорошо, — согласился отец.
Я помчался вниз. Дик сидел и читал старый комикс. Он уже перечитал все, что было в доме, даже мои школьные учебники. Стыдно признаться, но в нашем доме он не нашел ни одной интересной книжки. Отец никогда особо не увлекался чтением, а дядя предпочитал столярничать. Все книги, что были в доме, — это учебники или старые комиксы: я выменивал их на помидоры. Ради этого я их и выращивал.
Когда я сказал Дику о Николасе, он мгновенно вскочил и чуть не проломил головой настил над укрытием — такой он был высоченный — и помчался наверх, перепрыгивая через ступеньки. Я еле поспевал за ним. Когда я вошел в комнату, он уже беседовал с Николасом.
— У нас в лагере в горах Сан-Кристобаль, — говорил Николас, — есть радиопередатчик. Мы можем послать нужную информацию.
— Мне необходимо как можно скорее вернуться в часть! — взволнованно воскликнул Дик. — Я не могу сидеть на шее у этих добрых людей. Если японцы меня обнаружат, им придется плохо.
— Понимаю, — ответил Николас. — На прошлой неделе японцы шарили по всем домам в районе горы Макили́нг. Ходят слухи, что вы приземлились именно там.
— Если вы назовете ему свою фамилию и номер части, — вмешался дядя Сиано, — Николас попробует связаться с американцами в Австралии. Может, в очередной заход подводной лодки в залив Бата́нгас они заберут вас. Это километров сто отсюда.
— Отлично, — ответил Дик и передал Николасу листок бумаги с нужными сведениями.
Николас ушел, а мы все спустились к Дику в убежище. Он снова стал говорить, как он нам обязан за приют и заботу.
— Вы хороший человек, — сказала по-тагальски мама, — мы вас все полюбили.
По выражению лица, по ее тону Дик почувствовал, что она говорит что-то хорошее, и поблагодарил ее. Но тут к нам спустилась тетя Клара. Она была очень взволнована, глаза красные, щеки покрылись пятнами — наверное, опять плакала. В руках она держала фотографию моего двоюродного брата Мануэля.
Она подошла к Дику и в упор посмотрела на него, затем поднесла к самому его лицу фотографию.
— Вот мой сын. Взгляните! Он был красивым мальчиком и хорошим сыном. Теперь его нет. Это единственное, что было у нас. Он мертв, и все из-за того, что…
Дядя кинулся к ней и схватил за руки:
— Ты с ума сошла, Клара, неужели ты не понимаешь, что Ричард тоже настрадался. Ведь он теперь воюет и за нас.
— Но он… он жив, — рыдала тетя, — а мое единственное дитя, мой сын убит!..
Дядя Сиано повел ее наверх, и из их комнаты понесся свистящий шепот дяди и приглушенные рыдания тети Клары, будто она уткнулась лицом в подушку.
— Мне жаль ее, — сказал Дик, когда все ушли.
Вдруг над головой мы услышали стук сапог. Неприятный звук. Так стучат только сапоги оккупантов. Их можно узнать по своеобразному шлепанью сапог, будто они велики и сваливаются с ног. Через минуту раздался стук в дверь.
— Кэмпэйта́й! — заорал кто-то. — Военная полиция! Открывайте!
Дверь открыли. Я молил бога, чтобы это была не тетя Клара. Раздался отцовский голос, и мне стало легче. Все же я очень волновался, представляя, что может наговорить тетя Клара, если ее вдруг спросят.
— А, сеньор Ямамо́то, — произнес отец, — рады вас видеть!
Ямамото до войны владел кондитерской фабрикой в Сан-Пабло и обычно покупал у нас кокосовые орехи.
— Сеньора Ямамото борьше не существует, Томас, — произнес он, — есть торко капитан Ямамото!
— Прошу извинить, капитан Ямамото. Чем могу быть полезен?
— Нескорько дней назад здесь спустирся американский парашютист, мы осматриваем все дома.
Голос Ямамото узнать было невозможно, так он переменился за войну. Он утратил всю свою слащавую любезность.
— Здесь никого нет, — ответил отец, — в доме живут только моя семья и родственники. При теперешних ценах лишнего человека и не прокормишь.
— Я борше не экономист, Томас. Я верный сруга императора и готов умереть, выпорняя свой дорг!
— Я имел в виду, что в доме, кроме семьи и родственников, больше никого нет. Вы же знаете меня, капитан Ямамото. Я никогда не надувал вас.
— Знаю, — сказал Ямамото, — вы всегда хорошо считари свои кокосы. Но… Впрочем, радио. Думаю, здесь все в порядке.
Он ушел, и стук шаркающих сапог замер вдали. Я помчался наверх. На маме не было лица, малыши попрятались за стулья. Интересно, как там тетя Клара… Я открыл дверь в ее комнату. Она лежала на кровати, а дядя Сиано зажимал ей рот руками. Лицо ее все покраснело и покрылось по́том, блузка разорвана — видно, она отчаянно сопротивлялась. Увидев, что вошел я, дядя отпустил ее, и она мгновенно вскочила.