Так размышляя о Лигае и ее отце, я прислушивался к разговору дяди Сиано с папой и мамой на кухне. Час был поздний, керосин в лампе кончался. Меня отправили спать пораньше: завтра предстоял трудный день; но пережитые за день волнения мешали уснуть. Я вертелся в постели, размышляя об одном и том же: завтра целый час я буду с Лигаей. Как дядя это устроит, я не знал, он не делился своими планами, но я был уверен: уж если дядя обещал, никто не сможет помешать ему — ни тайфун, ни пожар, ни даже тетя Клара.
— Я должен сделать это! — громко воскликнул дядя. — Это единственное, что останется у него на память обо мне.
Я навострил уши.
— Пойми, это бессмысленно, — мягко заметила мать, — они же дети. Криспин уезжает, она остается здесь. Кто знает, когда он вернется, да и будет ли помнить о ней. Ты же знаешь Криспина.
У меня начало зудеть правое ухо, и я яростно стал чесать его.
— Тина, нет ничего прекраснее, чем любовь в юности, — отвечал, вздыхая, дядя. — В такой любви самое очаровательное — миг расставания.
— Каким был, таким и остаешься, — заметил отец; я представил смеющиеся глаза отца. — Любовь… Только одна любовь, Сиано.
— Помнишь, Томас, ты еще тогда ухаживал за Тиной, а твой отец вдруг решил, чтобы ты ехал на Минданао[19]. Помнишь? — обратился дядя к отцу. — Тина так рыдала, что слышно было на другом конце баррио. Тот день вы запомнили на всю жизнь. Или я не прав? Это был чудный миг, вы вдруг поняли, что страстно любите друг друга. Вы не думали тогда, увидитесь ли вы еще когда-нибудь или нет, вы просто любили друг друга. Разве тот день не был самым великим днем в вашей жизни? Только одно воспоминание об этом…
— Перестань, — взволнованно прервала его мама, — ты заставишь меня разреветься снова.
— Он прав. То было прекрасное время, — мягко заметил отец.
— Чудный день! — согласилась мама.
— Вот видишь, Тина, — подхватил дядя. — Что я хочу? Я хочу, чтобы Криспин увез в своей душе подобные чувства и хранил эти воспоминания вдали от дома.
— Но как это сделать? — спросил отец. — Уж кто-кто, а я-то знаю Тероя. Он блюдет свою дочь почище, чем мать-настоятельница женского монастыря своих послушниц.
— Ничего нет проще, — улыбнулся дядя. — Перед отъездом в Манилу мы устроим что-то вроде небольшой прощальной встречи, так сказать, прощальный обед. Пригласим людей, пригласим и Тероя.
— Так он просто к тебе и пойдет! — усомнилась мама.
— Ты пригласишь всю деревню. Придут все, да еще прихватят с собой что-нибудь. Тероя я беру на себя. Я ему просто скажу, что он окажет нам честь, если согласится быть главным гостем. Я попрошу его произнести от имени всего баррио напутственное слово. Посмотрим, откажет он или нет.
— Гениальная идея! — развеселился отец.
— Тебе бы, Сиано, заниматься политикой, — улыбнулась мама.
Из комнаты тети Клары раздался голос:
— Не пора ли тебе спать, Сиано?
— И то верно, — поддержала мама.
Отец рассмеялся.
— Ты права, Тина, — согласился дядя.
Свет на кухне погас, дом погрузился в темноту. Вскоре раздался храп отца; я же все продолжал думать о Лигае, о плане дяди Сиано, о том, что ждет меня завтра. Спать не хотелось, мысли вертелись вокруг предстоящей встречи. Я был необычайно возбужден, счастье распирало меня. Хотелось, чтобы утро пришло как можно скорее.
Закукарекали дядины петухи, возвещая, что первые лучи солнца показались из-за вершин Сан-Кристобальских гор и упали на озеро Сампалок.
Всю ночь я не сомкнул глаз, но усталости не чувствовал, так, небольшую вялость, будто выпил ламбанога[20]. Это была приятная слабость.
Я пошел умываться. Мама уже хлопотала на кухне. Мария с тетей на огороде рвали зелень к завтраку. Багаж был уложен и ждал отправки на станцию. Мой дорожный костюм и ботинки лежали в маминой комнате на кровати. Все решили, что в Манилу со мной поедут только мама, отец и дядя Сиано. Остальные останутся дома. Нас было так много, что поездка в город просто разорила бы семью. Я был готов к путешествию за океан.
За завтраком дяди на месте не оказалось. Тетя стала выглядывать в окошко — уж не задержался ли он у своих петухов, но его и там не было.
— Бьюсь об заклад на свою юбку, не иначе как он отправился занимать деньги на воскресные петушиные бои, — заявила она.
— Должен заметить тебе, Клара, — засмеялся отец, — прими я твой заклад, пришлось бы тебе щеголять по базару без юбки.
Мама едва сдержала смех, я тоже. Мы все знали, почему дяди нет за столом: он ушел приглашать на прощальную встречу манга Тероя. Мы ни слова не говорили тете, предпочитали, чтобы она ничего не знала до последнего момента. Тетя Клара была из тех, кто, как манг Терой, не мог держать язык за зубами.