Вместо классического приготовления риса, когда тот должен был, как в нашем баррио, часами кипеть на слабом огне, они вырастили особое зерно, стали сыпать его в кипяток и снимать всего через несколько минут — рис был готов.
Американцы даже стали обманывать само Время и ввели программу «экономии дневного времени», переводя нормальные часы по собственному усмотрению. Все это происходит с разрешения конгресса и президента. Сам конгресс, вместо того чтобы работать целый год, успевает переделать свои дела за несколько месяцев, а президент у них вообще никогда не спит.
Я помню, как учительница по истории миссис Джордж рассказывала про одного президента, тот утверждал, будто работает двадцать пять часов в сутки. Когда его спросили, как, мол, ему это удается, президент ответил: «Я всегда встаю на час раньше».
Я, конечно, написал о президенте своим в баррио Ремедиос и, по словам дяди Сиано, посеял в их доме невероятный раздор. Мама, услышав про незасыпающего президента, удивилась:
«Как это он может не спать?»
«Очень просто, — разъяснил дядя Сиано, — у него сварливая жена».
Тетя Клара, конечно, смекнула, что он имеет в виду отнюдь не американского президента, и кинула в него деревянную туфлю.
Отец рассуждал иначе. Он заявил:
«Президент пользуется будильником».
«А что такое будильник?» — вновь спросила мама.
«Сварливая жена», — вновь подхватил дядя Сиано.
Тетя Клара с туфлей в руках преследовала его до самой бамбуковой рощи.
Я рассказал учительнице о событиях в нашей семье и, откровенно говоря, побаивался, что миссис Джордж обидится на моих стариков, но волновался напрасно. Она весело улыбнулась и заметила, что получился отличный спектакль.
Миссис Джордж пересказала историю в классе, все дружно смеялись, а Энни, подружка Эдди, потом мне рассказала, что знала одного сторожа-индийца. Все думали, что он всю ночь бодрствует, пока не поняли, что он спит с открытыми глазами.
Словом, в Америке все происходит раньше времени. Автомобили марки будущего года покупаются в этом году, на год раньше распродаются билеты на шоу на Бродвее, даже воскресные газеты продаются в субботу вечером, и только одно всегда опаздывает — весна.
В книжках утверждают: весна приходит в марте, числа 21, но уже апрель, а на дворе по-прежнему стужа.
Я как-то не выдержал и пошел за разъяснениями к дяде Питу.
— Истинный признак прихода весны, — заявил он, — когда наша соседка сверху миссис Ка́ртер выбрасывает на двор свою новогоднюю елку.
— Очень смешно, — заметила тетя, поставив кофейник на стол, — уважал бы хоть ее седины!
— Твоя тетка имеет в виду, что больше уважать ее не за что. Этой даме доставляет особое удовольствие оскорблять нас, оттого что мы не белые.
— A у нее в жизни ничего лучшего и не осталось, — отпарировала тетя.
— Лучше бы она заткнула свой рот. Я от нее сойду с ума! — взъярился дядя.
…Миссис Картер была старой женщиной, ей было, по-моему, далеко за шестьдесят. Жила она как раз над нами лет двадцать. Я об этом узнал от весельчака и толстяка итальянца Тони; я как-то пришел к нему с жалобой на соседку, что она постоянно третирует меня, а однажды даже заорала: «Прочь с дороги, филиппинская собака!»
— Не обращай на нее внимания, — заметил Тони и покрутил возле виска пальцем: она, мол, чокнутая. Потом рассказал, что еще в войну — дело было зимой — миссис Картер вышла на улицу, а там в снежки играли пуэрториканские ребятишки. Кто-то случайно попал в нее снежком, старуха упала, сломала ногу и угодила в больницу на несколько недель. После больницы она и стала кидаться на дядю Пита и тетю Салли. У них, как и у пуэрториканцев, были испанские фамилии…
— В жизни она не видела ничего хорошего, вот и все, — повторила тетя и подложила мне на тарелку кекса.
— Она много болтает, хотя ни в чем не смыслит, — не унимался дядя, прожевывая кекс.
Тетя подсела к дядюшке и начала разговор насчет собственного дела.
— Ты опять? — завелся дядя, размахивая вилкой. — Забудь об этом. Я прилично зарабатываю, доволен работой, все мы застрахованы, чего тебе еще недостает?
— Я хочу, чтобы мы стали людьми, — упрямо стояла на своем тетя. — Всю жизнь ты ходишь в официантах. Если бы у нас было свое дело…
Дядя быстро допил кофе, заявил, что опаздывает на работу и болтать ему некогда. Тетя даже не посмотрела в его сторону, уставившись на жирное пятно, растекшееся по верхней корочке пирога.
— Не забивай себе голову, Салли! — подошел к ней дядя.
Наконец она подняла глаза: